– Я бы сам убил, если бы…
– Правильно, на самосуд мы все горазды! – перебила его Зоя со злостью. – Убивать надо тогда, когда уже неоткуда ждать помощи, понимаешь?
– Ты учишь меня жизни? – с иронией спросил Лука. – Ты, у которой все правильно и удачно?
– О, понимаю… Понимаю твои намеки! Ты считаешь меня неудачницей, да?!
– Нет! Я считаю, что ты пытаешься переиграть все тот же старый сценарий, – серьезно произнес Лука. – Ты не смогла спасти Илью и теперь стараешься спасти меня. Только меня спасать не надо. У меня все более-менее неплохо, я не помру вскорости, не беспокойся…
Зоя вдруг свернула к обочине, затормозила. И заплакала неслышно, спрятав лицо в ладонях.
Потом почувствовала, что Лука ее обнимает.
– Прости меня, – сказал он. – Я тебе очень благодарен. Сам бы я всей этой хренью действительно не стал бы заниматься.
Зоя не отвечала. Ей было и жалко Луку, и злилась она на него ужасно! Вот зачем он напомнил об Илье, это так жестоко…
– Ты все правильно поняла. Я ленивый. Я глупый. Я самодовольный. Я не хочу, чтобы окружающие обо мне плохо думали – как о склочнике и трусе. А я трус еще, да! Сказать честно? Я и правда страшно боюсь врачей. Ты бы меня не вытащила – я бы не пошел. Ну, или пошел бы, но только в крайнем случае.
– А чего врачей бояться, не понимаю, – всхлипнула Зоя. – Чего страшного – сходить к специалисту на консультацию?.. Ты боли боишься? Так наркоз сделают, если предстоит операция. Никто никого живьем не режет!
– Нет, это сложно объяснить. Вдруг врач скажет мне, что я умираю? Какой-то дикий, потусторонний страх во мне живет… Причем, что интересно, моя профессия очень зависит от внешнего вида и здоровья. А что, если я услышу на приеме у врача, что мое лицо пострадало непоправимо, что не смогу двигаться нормально? Все, прощай профессия… Я вот даже татуировку боюсь сделать, ибо из-за одной татушки меня могут не взять на съемки!
– Ты тогда тем более странный.
– Да. Да! Но я тебе благодарен, правда. У меня камень с души упал после сегодняшнего визита в травмпункт. Я не стану инвалидом, и все синяки заживут – вот это я хотел услышать от врача, и я это услышал. Я счастлив, Зоя, что ты возилась сегодня со мной целый день! – Он засмеялся, прижал ее к себе крепче.
– Ты тоже со мной возился, – напомнила она. – Ты тоже много чего успел для меня сделать. Я, например, вспомнила, что я еще женщина…
– Это я не ради твоей благодарности делал. Ради себя, – скромно сказал он. – Можешь не благодарить. Кстати, сейчас приедем, и я еще раз постараюсь тебе это доказать…
– Куда тебе! – засмеялась она. – Ты же весь травмированный!
– Ну, не весь, особо важные функции у меня сохранены…
– Господи, ты невозможный!
– Поехали, поехали, чего мы стоим…
Всю дорогу до дома Луки они шутили и смеялись.
Зоя чувствовала себя счастливой, несмотря на то, что день оказался не из самых легких.
Ей до безумия нравился Лука. Пожалуй, она была в него уже по уши влюблена. Милый, смешной, галантный, чуткий, нежный!
Вернувшись, они занимались любовью – осторожно, со смешками и стонами, то настоящими, то наигранными. Лука, надо признать, оказался изрядно травмирован – сплошные ссадины и кровоподтеки на теле. Порой движения причиняли ему боль. Зоя не представляла, что можно шутить в подобной ситуации… А вот можно, оказывается.
Иногда она сама ахала, пыталась остановить Луку. А тот возражал:
– Я живучий, словно кот. У котов девять жизни, забыла?
Потом они заснули. Уже в который раз, вместе. И, как ни удивительно тоже, но рядом с Лукой Зое не снились кошмары. Те странные, печальные сны – отступали прочь, когда этот, полный жизни, все равно очень красивый, несмотря на синяки, мужчина был рядом.
Проснулась Зоя первой. Повернулась, посмотрела на Луку, на его разбитое лицо – сердце сжалось от нежности, от сочувствия… От любви. И внезапно, совершенно не к месту (или, наоборот, очень даже к месту) вспомнила один старинный роман. «Джейн Эйр». Некрасивая гувернантка и роскошный мистер Рочестер.
В сущности, у Джейн не было никаких шансов на счастливую жизнь со своим избранником. Да, он пылкий, он был влюблен в нее, этот роскошный джентльмен… Но надолго бы хватило любви избалованного красавца? Когда вокруг столько соблазнов, а рядом – пусть и чудесная, но страшненькая и безыскусная Джейн. Без искуса, совсем простенькая… Лет через пять-десять Рочестер стал бы ей изменять. Уважал бы и – изменял. Потому что сластолюбец, потому что игрок по жизни, азартный и отчаянный, а тут – семейное болото…
И только чудо спасло счастье Джейн. Рочестер стал инвалидом. Он оказался в полной ее власти. Их брак, Джейн и мистера Рочестера, спасла инвалидность. А все эти прекрасные рассуждения о том, что любят сердцем, что истинная любовь не тускнеет со временем, – чушь и ложь.
Вот так и Лука. Безусловно, Зоя ему сейчас нравится. Он в чем-то благодарен ей. Но… их роман ненадолго.
…В этот момент Лука открыл глаза и заметил, что Зоя на него смотрит. Состроил смешную гримасу, попытался улыбнуться разбитыми губами.
Зоя тоже улыбнулась, осторожно легла щекой на его плечо.
– Вот так бы всю жизнь… – пробормотал он разнеженным голосом.
– Окстись, бездельник!
– Ну а что, и помечтать нельзя… – он уткнулся лицом в ее волосы.
– Мне сейчас надо ехать.
– Куда это?! – воскликнул он.
– Надо приглядеть за тем, как будут устанавливать памятник.
– Я с тобой.
– Нет. Ты отдыхай, – твердо велела она.
Пауза.
– Послушай, ты всегда будешь за меня решать? – металлическим голосом спросил он.
– Что значит – «всегда»?
– Ты опять… Вот что ты за зануда, Зойка. Ты хочешь, чтобы я сделал тебе предложение? Чтобы я обещал тебе счастливую семейную жизнь до гроба? Ну давай, я тебе обещаю!
– А я тебе говорю, что мне надо ехать, и я еще не совсем в твоей власти, у меня своя жизнь! – огрызнулась Зоя.
– А вот не поссоримся, – вдруг сказал он.
– Нет, не поссоримся, – вздохнула она.
Они помолчали, обнимая друг друга. Потом Лука произнес серьезно:
– Я буду тебе звонить.
– Я буду ждать твоего звонка… – тоже серьезно ответила она. – Ну, и сама позвоню, если что.
* * *
Лука себя не понимал. С ним в первый раз такое случилось – словно он сейчас проживал чью-то чужую жизнь. Стал совершать поступки, которые были совершенно не в его характере, говорить слова, которые раньше ни при каких условиях не мог произнести…
И еще ему понравилась женщина, которая прежде никак не могла понравиться. Зато другая женщина, казавшаяся недавно восхитительным ангелом, вдруг превратилась… нет, не в чудовище, не в демона… но в обычную, недалекую, вздорную особу. Довольно-таки вульгарную, кстати.
