– Наверное, они просто пытались доказать, что имеют право встречаться с внуками…
– Зоя, я тебя умоляю! Это страшные люди, я лучше их знаю, эти Родченки, что он, что она. Им бы в концлагере работать… Детей им доверить нельзя.
Зоя хотела возразить – ей родители Ильи вовсе не казались извергами, да и их методы воспитания – более разумны, чем непрерывное баловство вперемешку с руганью у Галины Гавриловны, но опять промолчала.
Пожалуй, Галине Гавриловне в этом вопросе ничего не докажешь. Так зачем же тратить время?
– А что с картинами? – оглядела комнату Зоя. – Послушайте, Полина была талантливой художницей, и…
– Я никуда и никому их не отдам, – быстро произнесла женщина. – Заходила эта ваша, перекроенная… как ее… Болконская. Вот хитрожопая дамочка! Предложила забрать у меня картины Полиночки.
– Как – забрать? – опешила Зоя.
– Вот-вот, я тоже от таких заявлений обалдела… Картины моей дочери останутся при мне. И никаких благотворительных аукционов, я в эту туфту не верю. Купят за копейки, а потом за миллионы продавать начнут.
– Минутку, Галина Гавриловна. Лена Болконская не собиралась отнимать у вас картины Полины, она, скорее всего, планировала устроить благотворительный аукцион, а деньги передать вам, детям… Это совершенно нормальная практика, и… Лена поступила благородно!
– Зоя. Зоя, детка, ты все еще веришь этой крашеной грымзе? Да она вся насквозь лживая… «Все собранные средства будут положены на счет Глеба и Льва!» – передразнила она. – Ха… Так я и поверила. И потом. Пусть даже без денег я останусь, зато никому не отдам картины Полиночки. Это единственное, что у меня от доченьки осталось! – Галина Гавриловна заплакала.
Зоя вздохнула. Она хотела возразить собеседнице, что на волне сочувствия за картины заплатят хорошие деньги, да и никто не просит Галину Гавриловну отдавать всё. И память о художнике останется у людей – какой смысл хранить картины в доме? Возможно, Галина Гавриловна надеется в будущем продать картины дороже, но Полина – не Ван Гог, не Пиросмани, ее творения не взлетят в цене после ее смерти. Подобных натюрмортов, пусть и талантливо нарисованных, – полно, как ни жестоко это звучит. И художников, пытающихся продать свои творения, – тоже полно. На рынке искусства – затоваренность и конкуренция, а желающих купить картины – очень мало.
У кого есть деньги, те покупают раскрученных авторов.
Предложение Болконской – очень выгодное, просто безумие, что Галина Гавриловна от него отказалась.
Зоя опять вздохнула сквозь стиснутые зубы. Потом спросила:
– Сколько вы хотите получать от меня на детей, Галина Гавриловна?
– Немного. Я экономная, ты же знаешь. Тысяч десять. Детям еще пенсию должны дать по потере кормильца, своя пенсия у меня есть… Прожить можно. Дело в чем. Дети – сироты, и они не должны чувствовать себя ущемленными. То есть если бы ты им еще, отдельно, покупала все эти айфоны-айпады, или как там они называются, я была бы просто счастлива, – спокойно заявила Галина Гавриловна.
С одной стороны, пожилая женщина была права. Дети не должны оставаться без новомодных игрушек, не должны выделяться среди сверстников отсутствием гаджетов. Но. Но…
Разве айфоны нужны пацанам? Не лучше ли потратить деньги на репетиторов, на курсы, на образование… На что-то нужное…
Зоя хотела озвучить и эту мысль Галине Гавриловне, но молодую женщину вдруг затрясло.
Зоя вдруг поняла, что у нее, как у опекунши детей, не будет никакого шанса. Галина Гавриловна не позволит ей командовать, и Зоино дело будет – лишь вовремя подносить детям электронные игрушки. Всё. До остального ее не допустят.
И, если подумать, не просто так Галина Гавриловна позвала к себе Зою…
– Зоенька, ну как, ты согласна стать детям второй матерью?
– Только на моих условиях. А так – нет, – вырвалось у Зои. – Нет, нет и нет.
– Что нет?
– Я не буду вам помогать. Ни копейки не дам, – сказала Зоя. – Если не выполните мои условия.
Галина Гавриловна замерла – видимо, она не ожидала подобного ультиматума, да еще высказанного в столь категоричной форме.
– Почему это? – наконец раздраженно спросила пожилая женщина. – Слушай, Зоя, это твой единственный шанс стать матерью. Ты можешь стать матерью Глебу и Льву, ты понимаешь? И потом, это дети Ильи. Дети Ильи! Которого ты любила, я знаю.
– Я своих детей еще могу родить, – резко возразила Зоя.
– Да ну перестань… Лет-то тебе сколько?
«Какая же она хабалка. Боже мой, я и раньше об этом знала, но, если мне придется общаться с ней постоянно, я с ума сойду!» – мелькнуло в голове у Зои.
– Ладно. Ладно… Недаром Полиночка говорила, что деньги тебя испортили. Сиротам копеечку пожалела… – мрачно произнесла Галина Гавриловна.
– Повторяю – я могу вам помогать только на своих условиях. Согласны?
– На каких еще условиях?
– Вы должны вызвать родителей Ильи. Не чужого человека (меня!) просить о помощи, а обратиться в первую очередь к тем, кто должен помочь детям! Должен, вы понимаете?!
– Да иди ты к черту, – брезгливо фыркнула Галина Гавриловна. – Я этих Родченко на порог не пущу.
– Вы не в том положении, чтобы упрямиться, – сказала Зоя. – Вы в поликлинике давно были? У вас хватит здоровья внуков одной поднимать?
Зоя спросила это осознанно, ибо еще помнила, по прежним временам, насколько мать Полины презирала докторов.
– …вы понимаете, что это беспечно и неразумно – отказываться от помощи Родченко? А вдруг с вами что случится?
– Иди, иди отсюда… – Галина Гавриловна прижала платок к губам. – Ах, какая же ты тварь, Зойка! Правильно все Полина про тебя говорила…
Зоя пулей вылетела из подъезда, остановилась, попыталась отдышаться.
– Зоя! – из припарковавшейся рядом машины выглянул Аркаша Неверов. – Чего это с тобой?
– Я от Галины Гавриловны. Ты к ней?
– Да, хочу принести свои соболезнования… И узнать еще, где она похоронила Полину. Она ведь никого не позвала – ни на похороны, ни на поминки. Сказала, что мы все ненавидели ее Полину… Бедная женщина, она от горя немного того, наверное, – расстроенно произнес Неверов. – Вот еще детям подарков принес.
– Не давай ей денег. Не обещай ей помощи!
– Зой, ты чего?
– Она не хочет вызвать родителей Ильи. Она совсем испортит мальчиков! – в отчаянии воскликнула Зоя. – А родители Ильи – нормальные люди, они имеют права, они должны увидеть внуков, участвовать в их воспитании. Если ты дашь сейчас Галине Гавриловне денег, то испортишь судьбу детям…
Неверов, полуоткрыв растерянно рот, смотрел на Зою.
– Я не говорю, что Галине Гавриловне не надо помогать… Я о том, чтобы она была вынуждена вызвать родителей Ильи! А уж потом ей помогать – хоть деньгами, хоть как!
