Ничего удивительного — Шадронов всегда побеждал. Даже там, где, казалось бы, царила беспросветная и бесстрашная удаль, в действительности присутствовал тонкий расчет. Александр Степанович вообще ничего не делал просто так. Для этого он был необычайно искушен и очень умен. Много позже Захар из случайного разговора с сослуживцами понял, что драка в ресторане произошла не случайно, а была тонко спланированной акцией, целью которой было устранение начальника одной из служб ФСБ. Что в конечном счете и вышло.
В Главном управлении охраны Шадронова прозвали Барракуда. Погоняло прикрепилось к нему намертво и точно отражало не только его внешние данные (он был необычайно гибок и пластичен, как профессиональный гимнаст), но и внутренние — был холоден и скользок. Вдобавок весьма коварен. Трудно было угадать, в какой именно момент он покажет свой хищный оскал. От него, как от оружия, всегда веяло какой-то угрозой. Вот оно лежит в ящике стола разряженное, но стоит только ему оказаться в умелых руках, как оно тотчас превращается в идеальный инструмент убийства.
Захар никогда не думал, что Шадронов женат. Во всяком случае, тот ни разу не упомянул в разговоре супругу, обручального кольца тоже никогда не носил и на каждую хорошенькую женщину смотрел с таким нескрываемым аппетитом, будто бы хотел проглотить ее. Типичный мачо: выпить да залезть бабе под юбку. Но, несмотря на некоторые слабости, Шадронов оставался профессионалом высочайшего класса и своей работой сделал бы честь любой разведке мира. Оставалось только гадать, какая такая нелегкая занесла его в охрану Президента. Захар не исключал, что Шадронов решал специфические задачи, связанные с предупреждением и нейтрализацией как внешних, так и внутренних угроз. Тем более что подобный опыт работы он сумел наработать в Европе. Совсем недавно Шадронов был переведен в Министерство экономики, возглавив какую-то серьезную службу, связанную с энергоносителями.
— Значит, Шадронов твой бывший муж, — нейтральным голосом сказал Маркелов.
— Выходит, что так.
Елена поправила ворот пижамы, что свидетельствовало о скрываемом смущении. Захар удовлетворенно улыбнулся: «Значит, для тесного общения она еще не пропала».
— Почему ты улыбаешься? — резко спросила Елена, нахмурившись.
— Так… Почему он ушел из охраны Президента?
— Про это лучше спросить у него. К тому времени я с ним уже не жила. Человек он прагматичный и всегда смотрит далеко вперед. От своей службы он успел получить все, что хотел: завел нужные связи, получил в друзья влиятельных людей, и, когда представилась хорошая возможность перейти на другое, более доходное место, он это сделал.
Маркелов внимательно смотрел на собеседницу, пытаясь распознать в ее словах и жестах малейшие признаки лжи. Но ничего подобного не находил, она была спокойна: ни нервного покашливания, ни сбивчивой речи, цвет лица тоже не изменился.
Маркелов не исключал, что Шадронов подыскивал себе достойное место. Рано или поздно, но даже самая хорошая служба подходит к концу, а потому он действительно обзаводился влиятельными друзьями и искал серьезных покровителей. Но Маркелов слышал и другую версию его отставки. В охране Президента Шадронов отвечал за контрразведку. Случайно в поле его зрения попалась группа немецких студентов, которые вели разговоры об устранении канцлера. К их разговорам Шадронов отнесся весьма серьезно, а потому информация об этом мгновенно была передана в контрразведку Германии. В этом не было ничего удивительного, так было принято. Даже в самые студеные дни «холодной войны» разведчики всегда обменивались подобной информацией. В подобных ситуациях превалировали кастовые интересы: мы вне политики, наша работа охранять первое лицо государства, сегодня мы помогли вам, а завтра вы поможете нам.
Казус заключался в том, что группа молодых людей оказалась актерами Молодежного театра, разучивающими роли в какой-то модной пьесе. Кроме улыбки, «секретная» информация русских у их немецких коллег не вызвала ничего. Ведь прежде чем передавать подобную информацию, полагалось установить за подозреваемыми негласное наблюдение, пустить их в разработку, удостовериться в серьезности их намерений и только после этого бить тревогу. Получилось, что Шадронов дал повод усомниться в компетентности российской контрразведки. Во всяком случае, после этого Шадронов решительно перешел в сферу экономики.
— Ну, так что ты решил?
Получилось это у Елены немного громче, чем следовало бы. А ты, девочка, волнуешься. Видно, за ее просьбой стоит нечто большее, чем просто наблюдение и сбор информации.
Поколебавшись для виду, Маркелов кивнул:
— Хорошо, сколько за ним наблюдать?
— Тоже неделю, — быстро ответила Елена. — Может быть, немного больше.
— Если увеличится срок, надеюсь, и гонорар возрастет?
— Разумеется! — так же быстро, безо всяких колебаний ответила она.
Захару приходилось встречать подобных женщин. В стае их называли матерыми. Практически они ничем не уступали мужчинам, а подчас превосходили их по многим качествам. Как правило, женщины образовывали отдельный круг, и только матерые, сумевшие доказать свое право на поединок, удостаивались чести надевать венок и бывали допущены в мужской круг.
Захар был «альфа», а потому мог выбирать любую женщину. И только посягательство на матерую считалось оскорблением, которое можно было смыть только смертью обидчика. Не ее выбирали, а она сама отдавала предпочтение тому или иному мужчине.
Захар понимал, что перед ним матерая. Можно попытаться влюбить ее в себя, на худой конец — уговорить! Но взять ее силой — никогда.
— Насколько я понимаю, наша сделка подразумевает какой-то аванс.
Глаза Елены как-то по-особому блеснули — один из признаков нешуточного внутреннего напряжения.
— Разумеется. — Она сунула руку в карман и положила перед ним конверт. — Здесь десять тысяч долларов. — И, отметив в лице Маркелова какие-то изменения, женщина поспешно добавила: — Твой аванс. Можешь пересчитать.
Надо было до конца отыграть ту роль, которой Захар придерживался с самого начала. Маркелов удовлетворенно кивнул. Разгадать Елену он пока не мог. За привлекательной внешностью скрывалось какое-то таинственное существо, и проникнуть в его темные бездны не представлялось возможным. Захар довольно растянул губы: «Что ж, и тебе, девочка, предстоит поломать голову относительно меня. Жадность вполне подходящая маскировка в подобной беседе».
Стараясь не смотреть на девушку, Захар взял со стола конверт и как бы попробовал его на вес. Он знал, что улыбка его в этот момент сделалась неприглядной. Вытащив доллары, Маркелов принялся любовно перебирать, явно получая от процедуры удовольствие. Может быть, стоит понюхать? Нет, это явный перебор! Он принялся пересчитывать купюры.
— Ровно десять, — удовлетворенно сказал он, отложив последнюю банкноту.
На мгновение Захар уловил на ее лице почти брезгливое выражение. Ничего удивительного — жадность вызывает отвращение у любой женщины, и совершенно неважно, при каких обстоятельствах она проявляется: во время ужина в кафе или при деловой встрече.
