– Ладно, ладно, – поморщилась та. – Только не начинайте опять рыдать и стенать, а то у меня голова разламывается.
– Кто-то намеренно хотел подставить меня! – все равно продолжал заламывать руки фокусник.
– Никто тебя не привлечет к ответственности, – успокаивал его Вацлав, – ты не виноват, экспертиза подтвердила вмешательство извне.
– Так я все равно уничтожен! Я теперь и нормальные ножи не смогу метнуть! У меня психологическая травма, и руки трясутся!
– Показывайте другие фокусы, – посоветовала Ефросинья.
– Метание ножей – мой коронный номер! Самый оглушительный успех у зрителей! Сорок лет практики, и все… – Фокусник выглядел, словно обиженный ребенок.
– У меня будут претензии, но не к вам. – Фрося покосилась на свою забинтованную ногу. – К директору шапито-убийцы. Он специально устроил меня на место «подсадной утки»? Все его безудержный юмор? Хотел, чтобы мне пощекотали нервы? Я уже достаточно пострадала в этом городе!
Вацлав открыл пакет с соком, который принесли Фросе, и жадно припал к нему.
– Я уже поговорил с ним, он сейчас с сердечным приступом в больнице. Клянется, что вел вас на вип-места для приглашенных зрителей. Его отвлекли, он крикнул, чтобы его гостей посадили именно туда. А вот почему кто-то отвел вас на подсадное место, Горохов понятия не имеет. Может, вы помните, кто это был? – Полицейский внимательно посмотрел на друга и раненую.
Владислав сразу же отрицательно покачал головой.
– За кулисами такая суета была, суматоха…
– Точно. К тому же все были в гриме и ряженые. То ли шут, то ли скоморох. Быстро показал нам на те места и исчез, – подтвердила Ефросинья.
– Не опознаешь?
– Нет.
– Кто в цирке бегает в наряде шута? – обратился Вацлав к тихо стонущему фокуснику.
– Понятия не имею!
– А ты поднапряги память-то, хватит думать только о себе, любимом, – взбодрил его помощник комиссара и тоскливым взглядом обвел палату.
– Да не знаю я! Там сцена одна есть, я имею в виду, в представлении, когда на арену высыпает массовка. Все одеты в нелепые клоунские наряды. Начинают кривляться, паясничать, выделывать всяческие акробатические номера. Их там десятки – просто пестрая толпа. Разве можно теперь узнать, кто из них – тот мерзавец? Это меня хотели уничтожить! Меня! Все против меня! Вы просто оказались не в том месте и не в тот час!
– Вот-вот… Я в последнее время только и нахожу такие места, – усмехнулась Ефросинья.
– И почему я не удержал тебя? – явно винил себя Владислав.
– Отпечатков на ножах нет. Кто-то их погнул, а потом тщательно протер, что говорит о расчетливом преступлении. Весь цирк временно арестован, с труппой работают полицейские, но уверенности, что в толпе ряженых мы найдем нужного человека, нет, – честно признался Вацлав и почесал живот. – Есть хочу. Пора мне по делам. А ты, Влад, лучше смотри за своей дамой, пока ее не разобрали по косточкам.
– Я стараюсь, только у меня пока не очень получается…
И мужчины вроде как собирались уходить. Фрося забеспокоилась:
– А я? Меня здесь одну оставите?
– Нет, с тобой останется Влад, – как-то странно посмотрел на нее полицейский.
– Забери меня отсюда! Лежать я и дома смогу, – вцепилась Фрося в руку Светлова. – У меня фактически ничего не болит.
– Я поговорю с врачом, – кивнул Влад.
– Не поговори, а потребуй! – высказалась Ефросинья.
Бельских в дверях обернулся и снова внимательно посмотрел на друга и московскую гостью.
– Кстати, насчет бумаги, что вы мне дали. Я верну ее, мы сняли ксерокопию. Эксперты не могут пока раскодировать шифр.
– Ага! Все-таки шифр!! – воскликнула Ефросинья. – А то Влад все переживает. Мол, он математик, а что означают цифры, не понимает.
– Мне надо посидеть над листком и подумать, – пояснил Владислав.
– Скоро посидишь, я сегодня заеду. Коньяк у тебя еще есть?
– Вацлав!
– Нельзя быть таким черствым и бесчувственным по отношению к другу! – пристыдил Светлова полицейский. – И, кстати, ты не мог видеть листок в Москве в свою последнюю поездку.
– Почему?
– Экспертиза установила, что ему около четырех лет всего.
– Отец написал те цифры за год до смерти? – задумалась Фрося. – Ну да, вроде тогда он и просил меня поехать в Польшу к своему другу. Наверное, они что-то значили для них обоих?
– Может, твой отец шпионил и передавал сведения тестю Влада? – прищурился Вацлав.
Фрося нервно сжала в руках край одеяла.
– Что вы хотите от меня услышать? Даже если бы и было так, разве отец стал бы посвящать меня в свои дела? Он никогда бы не сказал ничего такого, что могло бы нанести мне вред.
– Я понял. Думаю, будет не лишним, если наши соответствующие службы пошлют запрос в ваши соответствующие службы в целях расследования, – нахмурился Вацлав.
– Лишним не будет, но не уверена, что вам скажут правду, – пожала плечами Фрося, благо, те у нее не болели.
– Тоже верно, – опустил голову Вацлав и вышел вслед за фокусником из палаты.
Глава 18
«Вот всегда бы так!» – с чувством глубокого удовлетворения подумала Ефросинья, проснувшись утром.
Вечером предыдущего дня Влад перевез ее к себе, причем внес в дом на руках. Это, пожалуй, было чересчур. Она уже ходила, хотя и с трудом, прихрамывая, но вполне самостоятельно. Ефросинья три раза в день принимала обезболивающие таблетки, поэтому боли ее сильно не мучили. А сегодня даже поиграла в ласточку (именно так в детстве называлось упражнение), когда стояла на одной ноге под душем, вытянув другую ногу в сторону, чтобы на ней не намокли бинты.
Еще больше настроение поднялось при виде принесенного ей в комнату завтрака. Аппетит вернулся, организм явно шел на поправку. Девушка-горничная, почти совсем не знавшая английского, притащила огромный поднос, на котором стояли чашка ароматного кофе, ваза с фруктами, тарелка с тостами, с сыром и ветчиной, легкий салат из свежих овощей, горячие блинчики с медом и джемом, яичница-глазунья, йогурт и булочки.
– Ого! – удивилась больная.
– Господин Влад сказал, чтобы я принесла все, а уж вы сами выберете то, что понравится.
Фрося выбрала все. Да еще с каким аппетитом! Продукты были свежайшими, вкус потрясающим.
Вчера вечером к Владиславу приехал Вацлав с этим чертовым листочком цифр, ну и, естественно, остался. Наверное, Влад не отказал другу в его просьбе достать бутылочку-другую из своих запасов. Фрося лишь чуть-чуть посидела с ними, а затем удалилась в свою комнату. Последнее, что донеслось до ее ушей, была речь хозяина о том, что теперь он глаз с нее не спустит, на работе взял отпуск, будет заниматься домашними делами, до которых всегда не доходило дело и которые уже заждались его рук (Влад хотел разобраться с вещами на мансарде, а также облагородить территорию вокруг дома).
