– Ты пытал ее?
– На наличие шифра, а как же, – буднично подтвердил Валерий. – Но она ничего не сказала. Хотя, думаю, ничего и не знала. Но про листок была в курсе, поэтому оставлять ее в живых нельзя было.
– И вот теперь живы только я и Валентина, – вздохнула Фрося.
– Совершенно верно! Вам уже никто не поможет. И ты меня порадовала, Кактусова. Ни тебе лишних вопросов, ни слез….
– А зачем? Моя речь ничего не решит. Главное, чтобы все твои слова записались четко, – пояснила Фрося, не меняя позы и выражения лица.
– Какая запись? – после секундной заминки спросил Валерий.
Фрося достала из сумки небольшую черную коробочку.
– А вот на этот приборчик. Мне его выдали.
– Где выдали? Кто?
– Вацлав выдал, – зевнула Фрося. – Что, думаешь, мне некому помочь, и я – последнее звено? То-то ты осмелел… Хорошая постановка и купленные новости в прессе о гибели Влада и Вацлава сделали свое дело.
Валерий замолчал, часто моргая ресницами, словно получил удар под дых и никак не мог оправиться.
– Вацлав навел справки о твоем цирке за последние несколько лет. И график ваших передвижений странным образом совпал с чередой преступлений. Было о чем задуматься. Но ты – молодец, прекрасно все пояснил. Вопросов не осталось. Не будет их и у суда… А еще Вацлав высказал одну умную вещь. Если напали на меня из-за листка, то должны были знать, что еду я, и еду с ним. А об этом знал только один человек – моя мама. Я ей позвонила, она и призналась, кому и зачем рассказала о моей поездке. Так что я не была удивлена, увидев тебя здесь, в ресторане Валентины. Кстати, я на самом деле не запомнила тебя. Ты – посредственность, возомнившая себя черт знает кем. Но ничего, теперь у тебя будет время подумать о жизни. Пожизненное заключение – это очень долго. А Влада, между прочим, уже выпустили из тюрьмы. Эксперты доказали, что слово «Влад» Дороти написать не могла. Не поверишь – почерк не ее, даже если бы она писала в предсмертном состоянии. Зато уже доказано, что это твой почерк.
– Я пристрелю тебя! – прохрипел Горохов, издавая звуки, мало чем напоминающие человеческую речь.
– Немедленно откройте! Вы окружены! – раздался за дверью голос, принадлежащий Вацлаву, который скрепя сердце согласился на авантюру с «подсадной уткой».
– Все предусмотрела? – прошипел Валерий. – Я-то думал, что вывезу вас частями в кухонном лифте.
– Ты предполагал, но бог располагал, – пожала плечами Кактусова.
В тот же момент Горохов вытащил пистолет и, не раздумывая, несколько раз выстрелил. Фрося, почувствовав удар в грудь, вскрикнула и, потеряв сознание, слетела со стула.
Очнулась Ефросинья в крепких объятиях Влада. Тот расстегнул ей ворот и обтирал лицо тряпкой, смоченной прохладной водой.
– Ты как?
– Больно… – прошептала она.
– Спасибо Вацлаву, заставил тебя надеть этот жилет. Хотя до стрельбы не должно было дойти.
– Мы располагаем… – слабо улыбнулась девушка и прижалась к нему крепче. – Больно…
– Синяки останутся.
– Не беда. Его взяли? – спросила она, смотря только в его глаза и не обращая внимания на суетящихся вокруг людей.
– Горохов мертв. Не поверишь, пули срикошетили, и одна вошла ему прямо в сердце.
– Да… Валерий уповал на судьбу, и она распорядилась именно так, – задумалась Фрося.
– Так что встреча с тобой стала последней точкой в его злодеяниях.
– Все записалось? Все сохранилось?
– Абсолютно! Ты – молодец. Мы слышали каждое слово. Мерзавец очень вольготно себя чувствовал, думая, что его точно никто не достанет. На то и было рассчитано…
К Фросе подошли люди и сняли с нее облегченный бронежилет. Она поморщилась от боли.
– Тебя отвезут в больницу, так надо, – предупредил Влад.
– Я не против, – ухватилась она за его руку, пока ее грузили на носилки. – Главное, что этот кошмар закончился. Только…
– Что?
– Валерий вел себя так, словно все, что он сделал, точно не зря. Словно он – уже хозяин мира. По-моему, ему было известно, где шифр к листку. И вот его нет. И никто теперь не откроет тайны?
– Успокойся, Фрося. Если узнал он, узнаем и мы, будь уверена. А сейчас отдыхай, любимая, я приду к тебе в больницу…
Ефросинье сделали какой-то укол, и она поплыла по волнам благостного спокойствия.
Эпилог
Прошло почти четыре месяца. В Москве пора золотой осени сменилась порой дождей, промозглого ветра с порывами, а то и ливней с ураганом.
Фрося, побывавшая на ниточке от этого света к тому, поняла, что очень изменилась, и стала ценить близких, знакомых и друзей много больше.
Мама была несказанно рада ее возвращению. И почти сразу завела разговор о бывшем студенте отца Горохове.
– Не помнишь Валеру? Ну да, ты кроме своего Влада, никого и не видела… Вполне компанейский парень, хоть звезд с неба и не хватал. Он встретил тебя?
– Да… вполне…
– Все было хорошо?
– Все было отлично! – заверила маму Ефросинья.
А дальше… дальше начались будни. Влад вручил ей сумму, которую она должна была вернуть. Предлагал больше, но она по гордости не взяла. В издательстве извинилась перед редактором, что она его подвела.
– Я пыталась сделать все, что могла, вы меня знаете. Сразу не отказала из-за моего характера, в этом моя ошибка. Но не написать мне романа самой ни в жизнь! Не мое это. Вот перевод любой возьму…
– Ладно, – смягчился редактор, – дела вроде немного налаживаться начали. Завалю тебя переводами женских любовных романов с английского.
– Опять любовные романы? – ахнула Ефросинья.
– Сама говорила, что перевод возьмешь любой.
– Ладно… раз обещала…
Семен Игоревич сказал – сделал. Фрося стала обладательницей почти пятидесяти женских романов одной современной английской писательницы. И засела за перевод. После пяти романов у нее голова уже пухла от «вздымающихся грудей», «томных и страстных взглядов», «стальных плечей»…
«Одно и то же! Одно и то же! Губы, груди, красавцы… только имена разные… Но это моя работа, и я буду ее выполнять! Только вот тошно… «Эмилия пробралась к Джордано и почувствовала его мужское начало…» Тьфу! А я, видимо, никогда его уже не почувствую…» – так думала Ефросинья, сидя в своем кабинете за переводом очередного романа.
За окном хлестал как из ведра ливень. Так же чувствовало себя и сердце Ефросиньи – рыдало. То есть внутреннее ее состояние совпадало с внешним миром. Катастрофа творилась и в душе Фроси. Владислав, провожая ее в аэропорту, обещал прилететь в Москву как только сможет, она начала его ждать с того самого дня, когда они расстались. И вот уже столько времени прошло! Разум подсказывает, что он не приедет, иначе бы уже давно… и со страстью… сердце же продолжало ждать и страдать, обливаясь кровью. А тут еще и перевод таких душещипательных романов…
