– А как же обещание? – презрительно хмыкнула Ольга.
– Все в рамках договоренностей. Ты можешь идти, но смыться за границу не удастся. На твоем месте я бы отправился в полицию с чистосердечным признанием.
Ольга засмеялась.
– Повторяю специально для тупых: ничего ты не докажешь.
– А я и не собираюсь. Просто встречусь с Новиковым и дам прослушать ему вот это. – Протасов продемонстрировал мобильный, для большей убедительности включив диктофон, и мы услышали последнюю фразу Ольги, после чего Платон продолжил: – Ты должна понимать: одно дело судиться с женой, и совсем другое…
– Сволочь, – резко сказала Ольга, точно плюнула.
– Думаю, проживешь ты после нашего с ним разговора недолго, – не обращая внимания на этот выпад, заметил Протасов. – Вряд ли он сочтет справедливым, что нажитое непосильным трудом отойдет убийце его жены. Всему есть предел, дорогая.
– Да пошел ты… – тут Ольга посмотрела на сумку с деньгами и усмехнулась кончиками губ.
– Бери, бери, – кивнул Платон, она на мгновение замешкалась, словно заподозрив подвох. – И пистолет не забудь. – Протасов высыпал патроны на свою ладонь, сунул их в карман, затем вытер оружие краем рубашки и протянул Ольге. – Вдруг пригодится.
– Застрелиться? – хмыкнула она, взяла пистолет, подхватила сумку и направилась к выходу, держась от нас на расстоянии.
Если честно, в тот момент я мысленно обзывала Протасова придурком, потому что от денег бы точно не отказалась. С другой стороны, скажи я об этом вслух… Короче, имидж – все, а деньги – ничто. Оттого страдаем, но молчим.
Я услышала, как отъезжает Ольгина машина, и спросила, как можно ласковее:
– Ну и чего мы добились?
Он вздохнул, вновь пожав плечами:
– Если бы мы не перетащили Нинин труп… А сейчас идти в полицию себе дороже.
– Эта негодяйка сбежит… деньги есть, можно и в России неплохо устроиться. Или ты рассчитываешь, что Новиков ее найдет?
– Надеюсь, что-то человеческое в ней все-таки осталось. Правда, надежда эта совсем ничтожна.
Осталось или нет – узнать нам так и не довелось. Мы отправились домой, то есть в квартиру Протасова, а вечером позвонила Светка.
– Ты слышала? – захлебываясь от волнения, спросила она. – Танька погибла. Разбилась на машине…
В первое мгновение я подумала: Ольга это сделала нарочно, но уже на следующий день выяснились все детали. Авария произошла на объездной, пьяный водитель на угнанной машине выскочил на встречку. У Ольги просто не было шансов. Кстати, парень остался жив, сотрясение мозга и перелом руки. Верно говорят, дураков и пьяниц Бог бережет. И в том, что случилось, я тоже поспешила увидеть Божий промысел…
Новиков на радостях, что добро делить не придется, отгрохал жене памятник из белого мрамора. Но, навещая сестер, похороненных рядом, я неизменно держалась к тому памятнику, что поскромнее. И цветы оставляла на нем, вызывая у Светки, обычно сопровождавшей меня, один и тот же вопрос:
– С чего вдруг такая любовь к Ольге? Вы ж друг друга терпеть не могли…
– Чувствую себя виноватой.
Об официальном расследовании толком ничего сказать не могу. Меня никто более не беспокоил, так же как и Протасова. Слухи об убийстве следователя Сурикова некоторое время будоражили город, но потом все стихло. Докопались спецы до сути и предпочли результатов не разглашать, или дело так и числится нераскрытым – осталось для нас тайной. Однако кое-какие новости у меня все-таки есть, к примеру, у Юрки обнаружился компаньон, о котором никто понятия не имел, и теперь его родня судится с ним из-за наследства. Фирма понемногу хиреет, и мы со Светкой подыскиваем себе работу. Каким бы богатым ни был мой муж, решила я, а зарабатывать себе на жизнь лучше самой. Платон, правда, возражает, но кто ж его слушает.
На днях он сделал мне предложение, по всем правилам. Поначалу ничто не предвещало радостного события, мы просто заехали ко мне на квартиру, чтобы забрать кое-какие вещи. И тут вдруг принесло маму… Хотя о родителях так говорить не стоит, поэтому я выражусь иначе: мама появилась неожиданно.
– Опять этот риелтор? – гневно спросила она. – Доча, ты впустую тратишь время.
– Мы любим друг друга, – поторопилась сообщить я.
– Нашла чем хвалиться.
Тут я пнула Протасова по щиколотке, и он поспешно произнес:
– Прошу руки вашей дочери.
– Еще чего, – фыркнула мама. Я ухватила ее за локоть и увлекла в сторонку.
– Мама, я его люблю, – напомнила нетерпеливо.
– Ладно, на первый раз и он сгодится, – подобрела мамуля. – Сходишь замуж, развеешься. Надеюсь, он, наконец, продаст Яшину квартиру в Ялте.
– Мама, он вовсе не риелтор…
– Ага, значит, с квартирой толка не жди.
– Мама, – потеряв терпение, прошипела я.
– Хорошо, хорошо… Как его зовут-то?
– Платон.
– Кошмар, – закатила она глаза. – А что, в городе не нашлось риелтора с нормальным именем?
– Он не риелтор.
– Тем хуже для Яши. – Тут мама сделала шаг навстречу Протасову, мгновенно преображаясь. Лицо ее светилось материнской любовью, и голос был слаще меда. – Платоша, Ирочка, – произнесла она, смахнув ладошкой слезы радости. – Дети мои… Благословляю вас, будьте счастливы!
