И тут он ошеломил меня не по-детски.
— Преобладание контрастности над дуальностью, вот что никогда не позволит вам быть вместе, — именно это, представьте себе, он сказал.
— Чего-чего? — вылупилась я, только он собрался пояснить заумную фразу, как со стороны банкета донесся такой душераздирающий шаманский вопль, перешедший в конце в нечто, сильно смахивающее на кваканье, что я подпрыгнула и замотала котелком вправо-влево. — Вы это слышали? Там что-то случилось!
Негр, однако, оставался равнодушен к воплю.
— Нет, там ничего не случилось. Это Орлиный Глаз. Он, когда выпьет, радует собутыльников фольклорными песнями. Садитесь, все в порядке. — Кеша похлопал возле себя ладонью, приглашая присесть.
Я послушалась.
— Так что вы там такое непонятное говорили?
— Непонятное? Действительно, я говорил, что непонятно, как вы можете пытаться создать ка-кие-то отношения.
— Нет, а до этого вы что сказали?
— Что контрастность превалирует над дуальностью. И нечего удивляться, негры тоже попадаются образованные.
— Вы все время пытаетесь меня смутить.
— Извини, Юль, привычка, — легко перешел на «ты» незаурядный собеседник. — Итак, хочешь пояснений?
— Да, наверно.
— Вспомни своих друзей, Катю и Женю, когда они вместе. Закрой глаза и восстанови в памяти эту картину: они вдвоем сидят на берегу, прижимаются друг к другу и глядят в одну сторону. Что ты можешь об этом сказать?
— Не знаю… — Я задумалась. — Круто?
— Да, — засмеялся Иннокентий. — Это круто. Я бы сказал так — полное единение. Ну как будто они одно целое. Вот такое впечатление лично у меня вызывает это зрелище. Идиллия, пони-маешь?
— Да, ты прав, — согласилась я, тоже перейдя на «ты». Воистину, так оно и было. — Ну а что мы с Пашей?
— А вы с Пашей…
Он не успел договорить, так как шаманская какофония сменилась неожиданным бабьим визгом. Послышались также какие-то крики.
— Да что они, с одного стаканчика все вконец захмелели? — недоумевал спутник-философ.
— Там что-то случилось! — вторично подскочила я.
— Ладно, пойдем посмотрим. Поговорить еще успеем. Я надеюсь на это, Кукарача, — подмигнул он мне.
Я растянула губы в фальшивой улыбочке и первая пошла обратно. Он догнал, но держал меж нашими локтями дистанцию как минимум в полметра, за что ему огромное спасибо.
Когда мы подошли к компании, оказалось, что и в самом деле случилось что-то ужасное. Все носились, копошились, ахали и охали, хватались за головы, а Павел, предмет тамошнего разговора, делал массаж грудной клетки пожилой пианистке.
— Что стряслось? — спросила я подходя.
Мне ответила Катя странным голосом:
— Кажется, Агата Никитична умерла.
Глава 4
— Как это? — переспросила я подругу. В это просто не верилось. Агата мертва? Но почему здесь, сейчас? Как такое вообще может быть?
— Не знаю. Спроси Пашу.
Как же я забыла упомянуть в предыстории, что Павел у нас учится в медицинском? Что-то я совсем плохая стала.
— Не могу дозвониться до «Скорой»! — кричала Лера, тряся мобильником, что указывало на крайнюю степень нервозного состояния. Конечно, первая экскурсия — и такое!
Самойлов, продолжая делать непрямой массаж сердца, не поднимая глаз, ответил:
— По предварительному заключению могу сказать, что у нее обширный инфаркт.
Я во все глаза смотрела на происходящее на земле безобразие и чувствовала себя будто во сне. На Пашиной джинсовке лежала пожилая тетя, над которой мы все так жестоко посмеивались всю дорогу, а сам Паша пытался ее спасти. Это было так странно. И в то же время мне хотелось вернуться на пару часов назад, чтобы проявить к женщине больше уважения и потребовать этого же от других.
— Дозвонилась, дозвонилась! — истерично прокричала Лера, держа у уха мобильник.
— Боюсь, «Скорая» ей уже не поможет, — грустно сообщил Самойлов. — Если бы под рукой был дефибриллятор, а сами мы находились в операционной, а не хрен знает где посреди леса и воды, возможно, я бы смог ее спасти. — Сделав еще пару телодвижений над телом, Павел поднялся, отряхнул руки и, глянув на часы, деловито сообщил Жеке: — Фиксируй, время смерти тринадцать пятьдесят две.
— Пахан, угомонись, — ответил тот ему. — Мы не в больнице, так что это излишне.
— Да? Блин, все время забываюсь.
Пока Валерия бубнила в трубку подробности произошедшего и описывала внешний вид тела женщины, Женька велел Катьке:
— А ты, любимая, звони в полицию. Я знаю, ты обожаешь общение с данными субъектами.
— Нет, ты знаешь, что ты ненавидишь общение с этими субъектами, поэтому звонить им придется мне, — уточнила Катя и полезла в сумочку.
— Да, дорогая, ты, как всегда, права.
«Скорая помощь» и полиция сообщили нам примерно одинаковое: на дорогах жуткие аварии, образовавшиеся вследствие магнитных бурь, подземных толчков и надвигающегося ввиду последних двух причин, а, может, своих собственных, урагана, потому ждать их придется долго, вполне возможно, до следующего дня. Мы и ждали. Малинова, прихватив подругу и водителя, направилась ко дворцу, чтобы застать там служащих и сообщить о случившемся, а также попросить помощи, а остальные остались на берегу.
Я всеми силами отворачивала лицо от мертвой Агаты, стараясь изучать море, небо, людей, все, что угодно, лишь бы не видеть покойницу, чтобы она не могла пугать меня в сновидениях.
Море было неспокойным. Всего за каких-то полчаса оно сделалось из спокойного сильно волнующимся, почти бушующим. Тучи становились плотнее, но дождь так и не начался. Люди также не кипели желанием приближаться к умершей женщине и разбрелись кто куда. Только Самойлов остался сидеть рядом со мной, что прибавило во мне благодарности к этому доброму чистому человеку. Самым приятным было, что «заводной апельсин» преобразовался в молчуна, что было сейчас очень кстати: у меня не было ни малейшего желания не то что общаться, а даже произнести хотя бы слово, а Паша и этой малости не требовал. У него точно имелось врожденное чутье на мое внутреннее состояние, и он пусть не всегда, но чрезвычайно часто угадывал, когда стоит поболтать, а когда необходимо помолчать.
Вскоре мы направились по одной из тропинок к центральному входу и недалеко от Самсона заметили Леру и Свету. Они кому-то усиленно махали. Я подняла глаза на лестницу и увидела нашего гида. Галина Тимофеевна отнюдь не грациозно спускалась по ступенькам, нервно размахивая руками. Только сейчас я почему-то подумала, что в ней есть что-то мужеподобное.
— Вот вы где! — сказала она девчонкам, подходя. Затем заметила нас, усевшихся на лавочке неподалеку. — А где остальная группа? Лера, если хочешь стать настоящим экскурсоводом, ты должна научиться следить за своей группой!
