– Олег Викторович, немедленно не получится. Пентотал держится в крови несколько часов, придется обождать.
– Ну делай как знаешь, – отмахнулся Пантелей, – все-таки степень имеешь, наукам обучен. А потом, зря, что ли, я плачу тебе такие деньжища?
– Я вас понял, Олег Викторович, – тоном провинившегося школьника произнес эскулап. Он поднял ладонь Шамана, пощупал пульс, приоткрыв веко, посмотрел зрачок и уверенно сказал: – Он проспит еще два часа, а потом мы приступим.
– Ладушки, – благодушно произнес Пантелей, довольный тем, что удачно разрешил еще одну проблему. – Знаешь, как я называю это кресло? – спросил он у Герасима.
– Кресло пыток, что ли? – насмешливо скривился Святой.
– Ну что ты, – поморщился Пантелей, – мы же с тобой интеллигентные люди как-никак, прошли не один тюремный университет. Неужели ты думаешь, что я могу опуститься до того, что начну вгонять людям иголки под ногти? По-твоему, я зря, что ли, держу целый штат врачей? А они у меня люди с высокой квалификацией, так что всегда могут выудить нужную информацию. Всего один какой-то махонький укольчик, и у человека начинается недержание речи. Он становится откровенным и честным, как дошкольник перед строгим отцом, и что самое любопытное, впоследствии совсем не помнит о своих признаниях. Кстати, ты не хочешь попробовать? – очень доброжелательно предложил Пантелей, показав взглядом на стул, где по-прежнему, вжавшись в широкую спинку, сидел Шаман. По его лицу, на котором запечатлелась блуждающая полуулыбка, было видно, что Грише хорошо.
На секунду Святого охватил страх, а что, если за его спиной уже стоит угрюмая парочка из окружения Пантелея, которая только и дожидается команды хозяина, чтобы втиснуть гостя в кресло и спутать его руки прочными путами?
Очевидно, на лице Герасима что-то отобразилось, потому что, взглянув на него, Пантелей залился беззаботным смехом.
Отсмеявшись, он вытер проступившие слезы и сказал:
– А ведь ты поверил, что я могу так сделать? Признайся честно, поверил? – И, погрозив пальцем, продолжал: – Видно, есть у тебя на душе что-то такое, о чем бы ты не хотел говорить никому.
– Можно подумать, у тебя нет, – скривился Святой, скрестив руки на груди.
Очень хорошая поза, чтобы дать понять окружающим, что ты уверен в себе.
– Разумеется, есть, – охотно поддакнул Пантелей, – вот поэтому я никогда не сяду на это кресло. Ха-ха-ха!
– Вижу, у вас здесь сплошное веселье… Это все, что ты хотел мне сказать?
– А разве этого мало? – старик был искренне удивлен. – Видишь, мы тоже ищем деньги, помогаем тебе…
– Это, конечно, хорошо… А может быть, следы нужно искать за океаном? Там сосредоточено большинство наших счетов, там же находятся немало законных, кто может догадываться о деньгах.
– Мы проверяем эту информацию. В последние пять лет за океан действительно отбыло много блатных. Не исключено, что некоторые из них находятся под колпаком у ФБР. И соваться нам туда без надобности не стоит. Фэбээровцы создали даже целый русский отдел… Ты мне вот что скажи, у Шамана есть кто-нибудь? Родители, дети? Как бы там ни было, но мы должны организовать им пенсион. Если этого не случится, то братва нас может просто не понять. Тем более для всех он остается путевым малым. Не хотелось бы выносить сор из избы.
Шаман еще жил. Он продолжал улыбаться каким-то своим сновидениям, но о нем говорили уже в прошедшем времени. Это покоробило Святого, но вида он не подал.
– У него никого нет, – неохотно сказал Святой. – Родился он на зоне, и до двух лет его мамка воспитывала. Потом детдом, зона. Все как по накатанной. У него была женщина, кажется, он ее любил.
– Ее зовут Оксана?
– Да, – избежав пытливого взгляда старика, произнес Святой. – Мне надо идти.
Чем-то неуловимым Пантелей напоминал Герасиму отца Гурьяна. Пускай они очень разные люди, но большой жизненный опыт накладывает на человека свою печать.
– Дело твое. Не смею задерживать.
Пантелей загадочно усмехнулся, и Герасим понял, что он знает о его взаимоотношениях с Оксаной.
Глава 28
ДА ТЫ ГЕРОЙ!
Всего лишь каких-то пару недель назад Герасим дал себе слово никогда не перешагивать порог этого дома. Не потому, что ему неприятны были его обитатели, а просто он сделался там чужим. Чуждыми были окружающие предметы, в комнатах витали чужие запахи, даже стены выглядели иначе, почти враждебно.
И вот, несмотря на недавние переживания, он вновь находился под знакомым окном, где, дожидаясь подругу, провел когда-то немало времени. Он напоминал наркомана, уже в который раз решившего покончить с вредной привычкой, но, едва дело доходит до ломки, вновь забывающего о своих обещаниях и даже под угрозой смерти желающего получить хотя бы еще одну дозу.
Святой поднялся. Почувствовал, что волнуется. Подобное открытие его неприятно поразило, а он-то думал, что посты и долгие молитвы навсегда выхолостили из него все мирское.
Нажал на кнопку звонка, как делал это некогда прежде: один длинный и два коротких. За дверью послышались настороженные шаги, а потом взволнованный голос спросил:
– Кто там?
– Это я, Герасим. Открывай.
Брякнула цепочка, дважды щелкнул замок, и дверь открылась. Святой увидел встревоженное лицо Оксаны.
– Это ты?
– А кого ты ожидала?
В глазах заметное замешательство.
– Я думала, что это опять милиция… Они бывают у меня почти каждый день… Все спрашивают. Юлю похоронили. Я очень плохо себя чувствую, а тут и Гриша, и ты куда – то пропали. Я понимаю, после того случая всем надо прятаться. Но как же тяжело. – Она закрыла лицо ладонями.
Святой чуть отстранил Оксану и вошел в комнату.
– Извини… что пришел. Но мне нужно поговорить с тобой.
– Ты что-то хочешь сказать о Грише? – Она прижала руки к груди.
Ее страх за Шамана невольно покоробил Святого, а ведь когда-то точно так же она переживала за него. Неужели все в прошлом?
– Ты меня не так поняла.
– И как же мне тебя понимать?
В ее глазах Святой увидел нечто такое, чего не замечал за ней раньше. Она тосковала. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Герасим обхватил ее за плечи и притянул к себе. Преодолев робкую попытку освободиться, Оксана неожиданно прижалась к его груди и зарыдала:
– Ну что же ты наделал? Почему все так? – всхлипывала она.
– Не знаю… Так складывается судьба. Помнишь, ты меня просила остаться?.. Тогда мне казалось, что это невозможно. Давай попробуем… Начнем все сначала.
– У тебя же есть женщина, что ты ей скажешь?
– Я попытаюсь объяснить ей… Она умная, добрая… Она должна меня понять.
