– Послушай, Святой, чего ты хочешь?
– Ладно, тогда сначала ответь мне, почему вместо тебя на место нашей встречи подъехал автоматчик? У моей машины пристрелил одного беднягу, за меня принял.
Глухой сглотнул горькую слюну и сдавленно проговорил:
– Клянусь тебе, я здесь ни при чем.
Святой сделал еще один небольшой глоток вина и согласился:
– Хорошо, пускай ты ни при чем, тогда кто же? Ну?! Отвечай! – закричал Герасим. Сделав еще глоток, он швырнул бутылку вина в угол, и она, разбившись о водопроводную трубу, брызнула на Глухого опасными осколками. Святой понимал, что при допросе важно подавить психику допрашиваемого, чтобы он отчетливо сознавал, что всецело зависит от людей, стоящих перед ним.
Похоже, что в сознании Глухого случился перелом. Лицо его болезненно побледнело, а на крыльях крупного носа отчетливо проступили тонкие красные сосудики.
– Меня подставили! Я здесь не при делах.
– Ах вот оно что, – понимающе протянул Святой. – Ты случайно не голоден, у меня тут кусок мяса завалялся. На, жри! Пасть открой, сука! – принялся он запихивать ветчину в рот Глухому. – Что же ты рожу воротишь? Деликатес не из дешевых! Шаман, наручники!
Гриша Баскаков наблюдал за происходящим с ленивой улыбкой. Ковырнув пальцем в зубах, он сунул руку во внутренний карман куртки. Пистолет слегка повело, и короткий ствол уткнулся в оконную раму.
Глухой неожиданно дернул правой рукой за пиджак Герасима, выводя его из равновесия, а левым локтем, зловеще стиснув челюсти, ударил его в лицо. И, не оборачиваясь, прыгнул прямо на беспечно сидящего Шамана. Выбитый пистолет с грохотом закатился под диван и, стукнувшись обо что-то твердое, застыл. Глухой, накрыв Шамана своим телом, вцепился длинными пальцами, заросшими густыми рыжеватыми волосами, ему в горло. Лицо Шамана побагровело, руки, уже безвольные, обмякли. Раздался тупой негромкий звук. Глухой как-то сразу вдруг обмяк и неохотно разжал объятия.
– Вот козлятина, – смахнул кровь рукавом с разбитого лица Святой. – Всю вывеску попортил, теперь в порядочном обществе и не появишься. – И бросил на пол тяжелую мраморную статуэтку.
Шаман скинул с себя грузное тело Глухого и выругался:
– Чуть не задавил, падла! А ведь могло все по-иному закончиться, не окажись ты таким расторопным. – И, помассировав пальцами шею, произнес: – Теперь неделю болеть будет, а то еще и след останется. Где моя пушка? Сейчас и не достанешь, – запустил он руку под диван. – Ах, вот она!
– Говорил же я тебе, не расслабляйся, он прыткий!
– А сам-то! – укорил в ответ Шаман.
– Ладно, – махнул рукой Святой, – чего уж теперь.
– Ты ему случайно череп не проломил? Уж больно звук нехороший был, – поинтересовался Шаман, вставая.
– Живой, гнида, – оттянул веко у Глухого Святой, – если мы его сейчас не уроем, то он еще долго жить будет. Так где твои наручники? – последняя фраза прозвучала почти иронично.
– Держи!
Святой крепко стянул запястья Глухому веревкой, нацепил на правую руку наручники, пристегнув один браслет к трубе.
Глухой очнулся минут через десять. Несколько минут он смотрел прямо перед собой, понемногу выходя из прострации, а когда действительность предстала перед ним в образе Святого, бесцеремонно выдыхающего ему в лицо струйку табачного дыма, он простонал:
– Я все скажу, только не убивайте.
– Хорошо. Итак, первый вопрос. Какие у тебя отношения с Костылем?
– Помилуй бог, – возмутился Глухой, – я не знаю такого.
– Постой, Шаман, – поймал за руку Гришу Баскакова Святой, – мы же интеллигентные люди, а потом, я все-таки обещал без зверств. Хорошо, ты не знаешь Костыля, тогда говори о тех, кого знаешь. Кто хотел убить меня? И за что?
Руки Глухого были оттянуты за голову. В этом положении он напоминал узника, подвешенного к позорному столбу.
– Тебя хочет убить ФБР, они завербовали меня в Америке, когда я перевозил кассу.
– Чего ты пургу гонишь?! Какое ФБР? – не выдержал Святой.
– Я бы и сам в это не поверил, если бы не разговаривал с ними, вот как с тобой. Они о тебе знают все или почти все. Общаковую братву они тоже положили. Я здесь ни при чем.
– Около казино они работали?
– Да, они, – опустил глаза Глухой.
– А около бензоколонки?
– Тоже они, – попытался приподняться Глухой.
– Сидеть, – нога Святого вжала Петра в стену, – не двигайся. Головка у тебя болит? Тебе бы ее поберечь не мешало. Кто меня сдал им? Ты?
– Было дело, – не стал кривить Глухой, – я. Что мне оставалось? Иначе не жить, попался я. С кассы щипанул немного, а они узнали о пропаже, суки. Вот и шантажировали все время.
– Где найти твоего фэбээровца?
– Телефон я запомнил, – пробурчал Глухой. – Звонил ему пару раз, когда при делах был. Договаривались о встрече. Давай продиктую…
Святой записал номер телефона.
– Дай сюда ствол, – забрал Герасим у Шамана «глок». Сняв его с предохранителя, он наставил ствол в висок Глухому и жестко проговорил: – Здесь десять патронов. А следовательно, я могу убить тебя десять раз. Но я не буду это делать. Слишком долго и хлопотно. Да и жизней у тебя не десять, а всего лишь одна. А значит, я нажму на курок всего лишь один раз. Но сделаю я это в том случае, если ты откажешь мне в маленькой просьбе. Нужно переговорить с этим уважаемым господином.
– Набирай номер, я сделаю все, что ты скажешь. Только не убивай.
Святой вытащил мобильный телефон, твердо проинструктировал:
– Скажешь, что я жив. И ты знаешь, где меня найти. И никакой отсебятины.
– Понял.
Святой несколько раз ткнул пальцем в телефонную трубку. После непродолжительных гудков раздался свежий мужской бас:
– Слушаю.
– Господин Билл?
– Я узнал вас, что вы хотите?
– Дело в том, что наш друг находится в добром здравии, – посмотрел Глухой на Герасима со значением.
На некоторое время установилась тишина.
– Та-ак, – в голосе не то досада, не то удивление, – это информация абсолютно точная?
Неожиданно Глухой расхохотался:
– Мне никогда не приходилось видеть покойников в таком хорошем расположении духа. – Волосы на его голове собрались в кровавые сосульки, улыбка смахивала на оскал мертвеца. Выглядел он жутковато.
– Ты с ним встречался?
Святой слегка кивнул, и Глухой твердо произнес:
– Я с ним имел продолжительную беседу.
– Ты знаешь, где его найти?
Глухой вопросительно поднял глаза на Шамана. Поворачиваться он не рискнул – ствол пистолета, казалось, проник в середину черепа. В ответ – одобрительный кивок.
