Господин Бероев положил на инкрустированный столик свой чемодан, открыл его, продемонстрировав партнеру содержимое. Опытный Залесский наметанным глазом убедился, что все соответствует договоренности, и достал документы. Бизнесмены подписали их и скрепили сделку рукопожатием. Хозяин кабинета достал из бара бутылку бесценного коллекционного коньяка, приобретенную на аукционе в Реймсе, разлил по бокалам.
Компаньоны выпили и собирались повторить, но им помешало непредвиденное событие.
Раздался негромкий взрыв, и пуленепробиваемое окно рассыпалось на мелкие кусочки. В ту же секунду на подоконнике появился человек в черном облегающем костюме и трикотажной маске с прорезями для глаз. Казалось, что он просто пролетал мимо и залетел в окно. Во всяком случае, дальнейшие события доказывали, что он был способен летать.
Господин Бероев потянулся за пистолетом… и вспомнил, что сдал его перед дверью кабинета охране Залесского. Впрочем, он все равно не успел бы воспользоваться оружием: таинственный гость в черном спрыгнул с подоконника на руки, прошелся по комнате колесом, подхватил чемодан с наличностью и, выполнив заднее сальто, снова оказался на подоконнике. Оттуда он выпрыгнул в заоконную пустоту…
Залесский истерично нажимал на тревожную кнопку, Бероев бросился к окну.
Он пытался разглядеть летящую к земле фигуру или кровавое пятно в том месте, где таинственный вор рухнул на асфальт, – но вместо этого увидел тот самый вертолет, который не так давно пролетал над Невой.
Теперь этот вертолет удалялся от «Залесский-Сити» в сторону залива, а под ним на едва различимой нити раскачивалась черная фигурка с прикрепленным к поясу чемоданом.
Через секунду в кабинет ворвались охранники Залесского, еще через секунду – родственники Бероева. Две эти группы едва не начали перестрелку. Бизнесмены еле успели их остановить.
Впрочем, они тоже долго обменивались обвинениями и угрозами, которые закончились только тогда, когда обе стороны сошлись на том, что надо найти и примерно наказать наглого похитителя.
Расходились они только в такой мелочи, как способ наказания: Залесский предлагал разрезать его на мелкие кусочки и пустить на собачий корм, а Бероев, как горячий южный человек, считал такую казнь неоправданно мягкой.
Однако ни найти вора, ни наказать его высокие стороны так и не смогли. Бероев вскоре погиб при подписании очередного бизнес-плана, Залесский потерял бизнес и уехал от неприятностей в дальние страны, так что теперь то громкое дело было уже, можно сказать, закрыто за давностью лет.
И вот теперь Леня с удивлением узнал от Ивана Игнатьевича, что автором и исполнителем этой головокружительной операции был тот самый Скорпион, с которым его случайно свела судьба. Он вспомнил таинственную старуху, с которой столкнулся ночью на галерее, вспомнил, с какой ловкостью «старуха» от него ушла, и всякие сомнения пропали: да, это был, несомненно, тот самый человек!
– Ловкий парень! – проговорил Маркиз с явной завистью.
– Да, ловкий! – согласился с ним Иван Игнатьевич, и Леня по его тону и по выражению лица понял, что старик тоже завидует ловкости и удачливости коллеги.
– Ловкий и опасный! – добавил старик после небольшой паузы – Вообще-то он избегал «мокрых дел», но когда, году в девяносто пятом, трое иногородних отморозков убили и ограбили его напарника, он по очереди убил всех троих. Причем убил очень необычным оружием. Тех отморозков нашли мертвыми, с воткнутым в шею жалом скорпиона. После того случая он и получил свою кличку…
Леня вспомнил ночной сад, залитый лунным светом, и сидящего на скамье мертвеца. У того тоже в шее был небольшой шип. Так вот что это было такое!
– Ну и ну… – протянул он, – вот так оружие…
– Каждый обходится, как умеет, – сказал Иван Игнатьевич, и непонятно было, одобряет ли он только способ, или вообще жестокость убийства.
– Может, вспомните, велика ли была у этого Скорпиона банда? – осторожно спросил Леня.
– Человек пять, не больше, – подумав, сообщил Иван Игнатьевич, – они не силой брали, а ловкостью. То есть это были таланты самого Скорпиона, а парни у него вымуштрованы были, слушались одного взгляда.
Леня вспомнил слова китайца, делавшего татуировки. Тот говорил, что вначале он сделал тату четверым, а потом пятому, увидев только его руку.
Стало быть, одного убили еще давно, как утверждает Иван Игнатьевич, двух других – «Родимое пятно» на заправке и Алика из химчистки Маркиз видел уже покойниками, остается еще один. И сам Скорпион. То есть всего двое. Да и не двое вовсе, потому что Скорпион один стоит десяти.
«Оставим пока в покое старуху с ее дневниками, – думал Леня, внимательно следя за дорогой, – а также не станем ломать себе голову, для чего Скорпиону нужны эти две старые тетрадки. Уж наверное очень нужны, если он пришил того типа на скамейке в Педагогическом садике. А я просто горю желанием познакомиться с этим Скорпионом поближе. Какая это, должно быть, интересная личность!»
Маркиз усмехнулся одним углом губ. Он был очень и очень зол и дал себе страшное слово расследовать всю эту историю и помешать Скорпиону добиться своих неизвестных пока Маркизу целей. И подобраться к опасному типу можно попробовать через скорпионов. Вот именно, если он использует шипы скорпионов, то должен же он их откуда-то брать! Вряд ли у него здесь своя скорпионья ферма, скорее всего, животных ему доставляют. А это уже след…
Леня приехал в одно из красивейших мест нашего города – на стрелку Васильевского острова. Здесь, в удивительной гармонии с берегами Невы, располагаются знаменитые Ростральные колонны, исторические здания Биржи и Кунсткамеры, Двенадцати Коллегий и Академии наук. Здесь же, рядом с Кунсткамерой, находится Зоологический институт и Зоологический музей.
Этот музей Леня любил с самого детства, когда бабушка приводила его сюда по выходным. Он мог часами рассматривать расставленные в живописных позах чучела животных и птиц. Бабушка же могла спокойно посидеть в зале, радуясь, что слишком энергичный внук занят созерцанием и не выдумывает никакой каверзы.
Белые медведи поражали его своими размерами, а от взгляда полярного волка у маленького Лени мурашки бегали по коже…
Именно сюда, в этот музей, и направился он теперь, пристроив машину в переулке за Кунсткамерой.
Леня прошел через огромный зал, где вольготно располагался скелет кита. Испытывая ностальгические чувства, миновал залы хищников и травоядных животных, на секунду задержался возле витрины, изображавшей гнездо аистов на крытой соломой крыше, и возле другой, где целая семья бобров трудилась над плотиной. Все было по-прежнему – огромный варан ел свою добычу, компания королевских пингвинов сбилась в кучу – ни дать ни взять оркестранты, залетевшие по ошибке вместо Лос-Анджелеса в Архангельск и теперь в тоске оглядывающиеся в чужом аэропорту – без своих инструментов, без денег и даже без теплой одежды.
Маркизу нужно было идти дальше, туда, где располагались музейные коллекции насекомых и паукообразных.
