— Ну что? — поинтересовалась приплясывающая от нетерпения Наташка.
— Ничего, землей пахнет. Давай-ка уложим дерн обратно. Не раскапывать же эту яму руками.
— Не лезь, я сама. У тебя так не получится, — отстранила меня Наташка и принялась аккуратно пристраивать куски дерна на место. — А ты не допускаешь, что яму мог закопать кто-нибудь из бывших обитателей этого коттеджа? Вдруг сюда из-за границы прибыл сам хозяин или его курьер? Инкогнито. Ну не удалось бывшему руководителю ЖКХ одним разом вывезти из России все награбленное, вот и прикопал его до поры до времени. В данный момент час пробил.
Мы синхронно обернулись и посмотрели на дом. Он по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. От окружающей его территории веяло покоем и беззаботностью.
— Надо проверить замки на дверях, — пробормотала я, выплюнув изо рта травинку, которую неосознанно жевала. — Если вчерашний визитер проник в дом через дверь, не сломав ее, значит, у него был ключ или отмычка. Есть еще один путь — через открытое окно, но с этой стороны такового не наблюдается. Два по-прежнему заколочены досками. Посмотрим с других сторон.
— Легче сломать дверь, чем лезть в разбитое окно на такой высоте. Не меньше двух метров от земли, без лестницы не обойтись. Представители воровского сословия не любят публичной демонстрации своих действий и технических приспособлений. Сомнительно, чтобы они таскались по деревенской дороге с подсобным материалом. А ломиться с лестницей через лес тоже проблематично. Ладно, пойдем проверим. Туфли оставим здесь, заберем на обратном пути, как попутный груз.
Обсуждая на ходу дополнительные варианты, с помощью которых, на наш взгляд, можно было проникнуть в дом (самый экзотический — через дымоходную трубу), мы обошли его по периметру. Разбитых окон не обнаружили. Заодно полюбовались на застекленную галерею, соединявшую основное строение со вспомогательным — небольшим двухэтажным домиком со стрельчатыми окнами. Коттедж под зеленой черепичной крышей был отделан сайдингом цвета топленого молока, домик же почему-то облицевали отделочным кирпичом. Это вносило некий диссонанс в общую картину.
Поднявшись на крыльцо коттеджа, мы убедились в исправности двери и запоров. Оставалось только проверить дверь маленького строения. Впрочем, мы были уверены, что и с ней все в порядке, а посему решили махнуть на это дело рукой. Уж очень велико было желание скорее покинуть чужую территорию. Не иначе как в наказание за непоследовательность судьба решила подкинуть нам неприятный сюрприз. С помощью Наташки. Судя по поговорке, в определенных случаях левая нога отдельных индивидов не знает, что делает правая. В то время как правая нога подруги целенаправленно шагнула вниз сразу через две ступеньки крыльца, левая замешкалась. Все произошло очень быстро. Наталью занесло на перила, в обнимку с ними она и застыла. Я, разумеется, тоже — ждала продолжения ее показательного выступления и надеялась на лучшее.
Обычно после подобных сцен Наташка наставительно заявляла, что мне с моей врожденной рассеянностью надо быть внимательнее и не пытаться повторять ее фортели. Однако она повела себя странно. Повернув ко мне напряженное перепуганное лицо, подруга смотрела в небо и молчала, а главное, не желала отлипать от перил. У меня даже мелькнула мысль, что они густо смазаны клеем для ловли мышей. Убойная штука! Димка приобрел эту не застывающую липучку на дачу и решительно открыл в гараже сезон охоты. В первую же ночь к десяти картонкам со щедрой приманкой помимо мышей прилипли три наши кошки, две с половиной чужие собаки (одна половинчатая псина удрала вместе с орудием ловли на боку, мы его не досчитались) и я, неудачно попытавшаяся освободить своих кошариков. Димка все утро оголтело носился по участку за персидской «княжной» Плюшкой в попытке отодрать от ее шикарной шерсти картонный «подарочный набор» из пяти серых грызунов. Собаки разобрались между собой сами. После освобождения все кошки были подвергнуты принудительному постригу в партию лысых, ибо клей ничем не смывался. Тем более указанным в аннотации бензином. В последнюю очередь щадящим способом стригли меня.
— Пенал, — неожиданно ясно вымолвила Наташка, и я тоже посмотрела в небесную высь. Ничего похожего на пенал там не было, но на всякий случай я глубокомысленно агагнула. — Пенал, говорю, — повторилась подруга. — Внутри перилины. Раньше для школьников такие делали. Деревянные, но поменьше. Я его нечаянно открыла.
— Тайник! — ахнула я совершенно безрадостно. — Только бы не с драгоценностями. Хватит с нас неприятностей. Может, ты эту деревянную фигню опять закроешь, да и пойдем отсюда восвояси.
— Мне в руку что-то похожее на ключи выскочило. Хоть и тяжеловатые, но не могу разжать. А если разожму, выроню «выскочку».
— Слишком руки у тебя загребущие, — повысила я голос. — Первым делом оставь в покое перила, а находка пусть падает. Она не наша, не жалко.
Наталья слишком поспешно отпрянула от перил. Из правой руки выскочила и, позвякивая, запрыгала на резинке связка ключей. Я не долго на нее любовалась. Оттеснив Наташку в сторонку, попыталась пристроить связку назад, но руки тряслись и ключи все время вылетали, продолжая свои издевательские подскоки. Я так и не поняла, каким образом стянула их с резинки.
— Руки — крюки! — ожила подруга. — Положи их под коврик. Кому надо — найдут.
— Коврик для начала неплохо бы раздобыть, затем притащить сюда. Попробуй сама запихнуть связку в пенал.
— Дай сюда, — раздраженно выхватила у меня ключи Наташка и, вглядевшись в них, помянула дорогую маму. — Иришка, похоже, один из них золотой.
Я недоверчиво уставилась на троицу ключей, уютно лежавших на ладони Натальи. Самый маленький из них, с затейливой витой головкой, жаром горел под прямыми лучами солнца. На сей раз уже я помянула дорогую маму и высказала предположение, что ключ, возможно, не золотой, а позолоченный. В качестве обоснования сослалась на то, что мы с Наташкой совершенно не похожи на Буратин.
— Если только содержанием буйных головушек, — тряхнув связкой, попыталась улыбнуться подруга и хотела еще что-то добавить, но не успела.
Из-за угла дома послышались приглушенные мужские голоса. Явно раздраженные. Удалось расслышать только: «…урою сволочь! Главное — никаких свидетелей». По-видимому, визитеры тоже не желали афишировать свой визит деревенским жителям и попали на участок нашим проторенным «подзаборным» путем.
— Мы не Буратины, мы свидетели. Те самые — обещанные «никакие», — испуганно прошептала Наташка, и мы, в одно мгновение слетев со ступенек крыльца, понеслись за другой угол коттеджа, а оттуда, не разбирая дороги и уже не прячась, к дыре в заборе. Мне показалось, что нас окликнули. Недобрым словом. Но останавливаться и уточнять это обстоятельство я не стала. Брала пример с Наташки, активно сверкавшей пятками впереди. Уже загружаясь в машину, вспомнили, что наши многострадальные туфли так и остались валяться в траве. Но было не до них. Наташка заявила, что нечего их жалеть — они сами виноваты. Разворачиваясь к дороге, она резко затормозила и, бросив руль, продемонстрировала мне растопыренные пальцы рук.
