Полетаевская родня устроила посиделки на кухне за очень поздним ужином, а мы с Натальей, проверив, хорошо ли закрыта входная дверь, решили отправиться спать. На всякий случай Наталья подперла дверь шваброй, зафиксировав ее с помощью кресла. Как-то забылось, что дверь открывается наружу.
Предварительно Костику был дан наказ дремать в полглаза. Он заверил, что будет бодрствовать всю ночь и «смотреть в оба». Но, надо полагать, в душе послал нас куда подальше. Для верности мы еще наведались на второй этаж, убедились, что повода для волнения нет, и с чувством честно выполненного долга спустились вниз.
Все бы ничего, но Наташке приспичило прихватить из холодильника бутылку кваса. На случай, если ночью пить захочется. Подруга совершенно забыла, что сама не советовала Психее утолять им жажду, ибо с кваса она только усиливается.
Дверь в кухню была слегка приоткрыта, оттуда доносился задушевный разговор родственников. Все трое — Зинаида, Юр Вас и Костик — всерьез опасались за свою жизнь и здоровье. «Эта Ирина» с легкостью вывела из строя Джульетту. Вроде как нечаянно. Правда совсем не угробила, растяпа, наверное, плохо рассчитала. Но решительная Наталья точно довершит задуманное. Не зря Джульку по соседству с собой пристроила. Жаль бедолагу. Вся надежда только на Надежду. Может, в ее присутствии не рискнет придушить Джульетту. Юрий Васильевич самоотверженно пообещал навестить больную и предупредить, чтобы была начеку. Утро покажет, насколько правы они в своих опасениях. Хирург Ефимов (разумеется, фиктивный) по убеждению тройки был главным подозреваемым в гибели Валерии. Заказной убийца. Бедная Лерочка. Лучше бы ей не воскресать. Наверняка он прикончил и самого Стаса. Интересно, кто заказчик?..
Разговор за столом смолк, воцарилась тревожная тишина. Спустя полминуты все трое, наверняка сверлившие во время паузы друг друга подозрительными взглядами, заговорили разом, талдыча одно и то же в плане: «Да вы че, охренели? Да зачем мне надо брать грех на душу? Прекрасно проживу без австрийского наследства».
Наташка с нежностью посмотрела на швабру. То ли боролась с желанием подпереть ею кухонную дверь, то ли собиралась с ее помощью высказать родственникам чувство обиды за поклеп на нашу троицу. Я приложила палец к губам, призывая подругу к молчанию, и подала ей пример, отправившись на цыпочках в сторону своих апартаментов.
Наташка начала бухтеть еще в пути следования, считая, что подобные обвинения надо жестко пресекать на корню.
— Не надо, — спокойно возразила я. — Сейчас нас оправдают. Раз никто из родственников с их слов не брал греха на душу и не гнался за каким-то австрийским наследством, наемников среди них нет. Других заинтересованных в этом лиц не существует. Отсюда вывод — Димка не заказной убийца.
— Ты думаешь, они друг другу поверят?
— Нет. Но у них нет иного выхода, как сделать вид, что поверили. Каждый боится за себя. Давай-ка навестим едва не убиенную мной Джульетту. Кстати, никто из заседавших почему-то не вспомнил, что первым покалечил ее Костик. И тоже на глазах у всех.
В комнате было тихо, царил полумрак. На тумбочке у изголовья горел слабенький ночничок. Мы замерли в нерешительности, боясь спугнуть уютную сонную атмосферу. Джульетта по-прежнему спала. Сумасшедший день! Совсем вылетело из головы, что вместе с ней ночует Надежда. Женщина бесшумно присела на кровати и выжидающе посмотрела в нашу сторону. Наташка жестами дала понять, что мы с неофициальным визитом к пострадавшей, а его вполне можно перенести на утро. И гуськом попятились назад, решив отправиться по своим комнатам. Но пришлось немного подождать в коридорчике, не хотелось общаться с полетаевской родней.
Родственники, позевывая, расходились из кухни. Завидуя помощникам по хозяйству, урвавшим себе лучшие места, злословили по поводу их наглости. Костик, решивший перед сном подышать свежим воздухом, чертыхнулся, обнаружив подпертую шваброй дверь, но разбирать охранное сооружение не стал. Передумал выходить.
Димка с сосредоточенным видом дрыхнул, зажав в руках телевизионный пульт. На экране телевизора мельтешили индейцы. Попыталась осторожно вытянуть пульт, но муж очнулся и заявил:
— Я не сплю!
Он еще много чего говорил, состязаясь с телеящиком, только до моего сознания ничего не доходило — заснула моментально. Последняя мысль была о том, что едва ли эта ночь пройдет спокойно.
6
Тонкий писк диссонансом вклинился в сон, и я попыталась отмахнуться от назойливого комара, шлепнув себя по уху ладонью. Но писк не прекратился. Я успела пожалеть, что рядом нет электрофумигатора с пластинками без запаха. Мне удобнее называть его комарилкой. Еще раз шлепнула себя по уху и открыла глаза.
Димка сидел, свесив с кровати ноги, и прислушивался. Я сразу проснулась.
— Ириш, тебе не кажется, что кто-то воет? — с тревогой спросил он.
— Нет. Но мне кажется, что кто-то пищит. Может, ты забыл выключить телевизор, — с сомнением поинтересовалась я, глядя на темный экран. — Индейцы в ночной темени убитых соплеменников хоронят.
— Какие индейцы! Воют в холле.
Послав проклятье Полетаеву, он вскочил и, продолжая бубнить себе под нос нелестные эпитеты в его адрес, попытался натянуть джинсы. Получилось задом наперед. Пока их переориентировал, в комнату влетела полуодетая Наташка. В смысле, в трусах и майке. Вместе с ней, не дожидаясь Димки, мы и выскочили из комнаты. Прямо под его протестующий крик.
Пищали из холла. Тоненько, сдавленно, на одной ноте: «И-и-и-и…», но с передыхом. Звук шел от диванчика, на котором вместо Костика лежала какая-то бесформенная масса.
Не сразу вспомнили, где выключатель. Помог подоспевший Димка. Яркий свет резанул по глазам, и взору открылось нечто странное. На диване лежала подушка, часть ее прикрывало скомканное одеяло. И вся эта гора, похожая на вулкан, шевелилась, издавая то ли писк, то ли тонкий вой.
— Ос-споди… — перекрестилась Наташка и шагнула назад.
Я машинально вцепилась в Димку. Он попытался меня оторвать, но как бы не так! Когда пугаюсь, руки-ноги становятся железобетонными. Так с напрягом и дотащил меня до дивана.
Писк резко оборвался и сменился мычанием. Вулкан активизировался, и началось его извержение. Первой слетела на пол подушка, за ней одеяло, последним свалился запутавшийся в простыни Костик.
Сидя на полу и опираясь на него одной рукой, другой он поглаживал горло, дышал со всхлипом и не мог надышаться. На нас смотрели вытаращенные, совершенно бессмысленные глаза.
— Мама дорогая… — проронила Наташка и сделала три шага вперед.
Я машинально отцепилась от Димки.
— Ты чего орал, болезный? — участливо поинтересовался муж. — Приснилось что?
Костик не ответил — вживался в обстановку. Адаптировался довольно быстро, что выразилось в непечатном выражении, но он тут же за него извинился. Все-таки рядом дамы, пусть даже в неглиже.
