Под пламенем свечи угловато бесновались тени, отчего слова Святого принимали какой-то особый демонический смысл. Ведь Михаил и сам не однажды думал о том же самом. Это еще раз доказывает, что у зэков необычайно остро развита интуиция.
— И что же ты предлагаешь?
Святой с силой раздавил сигарету о табурет и, повернувшись к Михаилу, сказал:
— Рвать нужно отсюда! И чем раньше мы это сделаем, тем лучше!
— Легко сказать… А ты не думаешь о том, что после этого они на нас спустят всех собак?
Святой порывисто встал:
— А я-то думал, что ваши своих в беде не оставляют. Думаешь, я не видел, как ты записочки под стол подкладывал? Наверняка за нами кто-то из твоих уже топает. А может, они уже где-то рядом? Или я чего-то не понимаю?
Снаружи послышался какой-то неясный шорох, потом раздался чей-то глуховатый голос. Чертанов невольно посмотрел на дверь. Вряд ли их подслушивают, но все-таки следовало быть осторожным.
— Давай поговорим об этом завтра, — предложил Михаил. — Этот долбаный Сержант наверняка опять что-нибудь придумает, нужно как следует выспаться.
День начался как обычно — с пронзительного крика Сержанта:
— Подъем, уголовнички!
Более отвратительного голоса Чертанов не слышал за всю свою жизнь, особенно остро это ощущалось по утрам.
Через несколько минут все собрались на небольшой площадке перед землянками. Там уже стояли Сержант и его подручные.
Окинув неровный строй суровым взглядом, Сержант отрывисто сообщил:
— Сегодня ночью из нашего лагеря ушло четыре человека. Весьма необдуманный поступок с их стороны. Хотя в какой-то степени их можно понять. Развлечений здесь, в лесу, никаких, жратва — так себе! Что сготовим, то и сожрем… Даже девочек нема. Но хочу напомнить, что каждый из вас давал обещание, что останется в лагере до окончания курсов. Следовательно, своим поступком они поставили себя вне закона! Причем вне закона дважды! Один раз перед государством, а в второй перед нами. — Помолчав немного, он со значением продолжил: — Я хочу сказать, что наша учеба продолжается. Правда, я никак не думал, что она может пойти в столь форсированном режиме. — Улыбнувшись, Сержант показал крепкие зубы. — Итак, даю вам десять минут на сборы. С собой взять сухой паек и дополнительный боекомплект. Ваша цель — эта четверка. И предупреждаю, не следует приближаться к ним более чем на пятьсот метров! Каждый из этого квартета очень неплохой стрелок. Всем понятно? А теперь — расходись!
Глава 5 ПРАВО НА ОТСТРЕЛ
Чертанов был потомственным охотником. Ружье в его семье было такой же обыденной вещью, как ложка или, к примеру, сапоги. В семье было заведено, что, даже выходя во двор по большой нужде, они брали с собой карабин. Тайга-то за околицей! Михаил любил оружие и, как всякий охотник, верил, что оно наделено душой. Ему всегда приятно было ощущать его тяжесть, прикладывать щеку к отполированному прикладу, разбирать его, вдыхать запах оружейного масла.
Но одно дело охотиться на зверя, и совсем другое — целиться в оптический прицел в человека.
В этот раз ему придется охотиться на человека.
— Ты знаешь, кто убежал? — спросил Святой, топая следом за Чертановым.
— Знаю, что эти пацаны сплели лапти из воркутинской колонии, — ответил Михаил.
— Кто они такие?
— Все четверо служили в морской пехоте где-то под Владивостоком. Прекрасные стрелки! Чего-то у них там случилось… Они перебили караул и отправились на «вольные хлеба», прихватив с собой автоматы. Начальство подняло по тревоге целую дивизию, пытались их разыскать. Раза три даже окружали, но они всякий раз уходили, оставляя за собой трупы. Поймали их совершенно случайно: завалились как-то к леснику в избенку, а тот уже успел получить на них наводку, вот и напоил их «заряженной» водкой. А как морпехи вырубились, связал их как следует, да и отвез на телеге в гарнизон. Честно говоря, я очень удивлен, что они нас не прирезали.
— Это пожизненное, — уважительно сказал Святой.
— То-то и оно.
— Как же они выкрутились?
— А вот выкрутились… Кому-то заплатили, кого-то припугнули. У них откуда-то появились очень сильные покровители. Поэтому они и оказались здесь.
Местность, по которой они шли, была сильно заболоченной, сапоги с громким чавканьем проваливались в густую вязкую жижу, тревожа при этом тучи комаров.
— А мы правильно идем-то? — засомневался вдруг Святой. — А то, сам понимаешь, не в кайф делать крюк. И что-то я других не вижу.
— Мы с тобой впереди остальных идем, другие поотстали. А еще четыре человека в другую сторону свернули. Наверняка сейчас за ними «дикие гуси» топают, чтобы и эти ноги не сделали.
— А если все-таки попытаются? — не унимался Святой.
— Пристрелят! Для них это вроде забавы.
— А ты уверен, что мы правильно идем? За ними?
— Уверен! — убежденно заявил Чертанов. — Морпехи через границу ломанутся. Верняк! В России их тут же менты примут, едва они на шоссе выберутся! Если не менты, так братва, что еще хуже. Сержант уже наводку на них дал кому следует… Посмотри туда, — показал он пальцем, — видишь, кочка примята? Здесь они прошлепали! Часа три назад. Грамотно ребята поступают, след в след ступают!
— А ты глазастый. Откуда у тебя это?
— Разве я тебе не говорил? Я же из потомственных охотников, — не стал вдаваться в детали Михаил.
Чертанов не сумел бы ответить, откуда у него такая уверенность, что именно этой дорогой проследовали четверо беглецов. Просто знал, и все! Таким вещам не учат, их впитывают с самого рождения, как родную речь. Чертанов всегда необыкновенно остро ощущал связь с природой, представляя себя с ней единым целым. И если контакт неожиданно ослабевал, то, следовательно, назревала какая-то нешуточная опасность. Нечто подобное он ощутил и сейчас.
Михаил остановился и вытянул вперед ладони. От травы, по которой совсем недавно прошли люди, исходил слабый электрический ток, неприятно щекотавший кожу.
Но самое главное было в том, что он уловил едва заметный запах, который мог немало поведать о своем хозяине.
Чертанов наклонился и понюхал следы. Здесь прошел не один человек, вне всякого сомнения!
Чертанову не однажды приходилось убеждаться в том, что звери пахнут по-разному. Чаще всего это связано с состоянием, в котором они пребывают. Голодный зверь пахнет резче, с какой-то неприятной горчинкой. От следов сытого зверя отдает откровенной сладостью. Но запах напуганного зверя значительно отличается от всех прочих своей резкостью и способен распространяться на значительные расстояния. При этом он делается необыкновенно летучим и легко пропитывает одежду.
Запаха злобы Чертанову улавливать не приходилось, но тут он вдруг понял, что кисло-приторный запах может исходить от людей, заряженных яростью.
