Степан укрепил оптический прицел на ствольную коробку. Затянул запирающий винт, теперь — винты вертикальной регулировки. Приподняв винтовку, он посмотрел вдаль в узенький переулок между двумя типовыми домами. Именно здесь должен будет остановить свою машину Бабичев. Расстояние до цели девятьсот метров — как раз для настоящего выстрела! Только после этого Сержант вставил в магазин патрон. Другой патрон положил рядом с мешком, так, на всякий случай. Обойму заряжать не стал. Ни к чему. Настоящий снайпер обязан поражать цель первым же выстрелом.
Вот теперь можно навинтить глушитель.
Глушитель Степан соорудил сам, проверив его качество в подмосковном лесу. Выстрел из винтовки напоминал теперь треск сломанной ветки. Так что вряд ли кто услышит выстрел, разве что воркующие голуби.
До назначенного времени оставалось десять минут. Где-то в недрах школы наверняка царит небольшой переполох и школьники получают последние инструкции строгих учителей, которые не желают опростоволоситься перед щедрым спонсором.
А вот и машина, черный «Мерседес»! Степан вспомнил одного сослуживца, с которым воевал в Косове. Тот обладал феноменальным зрением и никогда не пользовался оптическим прицелом, что не мешало ему с расстояния в триста метров попадать в сердцевину яблока. А на такой дистанции он бы только прищурил глаза, чтобы не дать цели размыться. Машина остановилась точно в том месте, которое высчитал Степан, — перед воротами, и это несмотря на то, что ворота были гостеприимно распахнуты. Задняя дверца отворилась, и из нее вышел мужчина лет тридцати — тридцати трех, высокий, худощавый. Степан хотел рассмотреть на его лице какие-то следы величия или нечто похожее, что указывало бы на его принадлежность к большим деньгам. Однако ничего не находил. Ровным счетом! Скорее всего, он напоминал подросшего озороватого мальчишку, склонного ко всяким шалостям. Где-то внутри Сержанта родилась жалость, которую он тотчас подавил усилием воли. Сквозь оптический прицел человек воспринимается всего лишь как цель, а потому не должен вызывать никакого сострадания. Иначе подобные эмоции могут помешать точному выстрелу.
Степану Юрьеву неоднократно приходилось слышать, что между снайпером и жертвой устанавливается какая-то связь. Возможно, это соответствует действительности. В противном случае как же тогда объяснить тот факт, что порой жертва, не подозревая о спрятавшемся в засаде снайпере, нагибается в тот самый момент, когда он нажимает на спусковой крючок. И пуля, казалось бы посланная точно в лоб, проходит над головой.
Повернувшись к охране, Бабичев что-то сказал. Очевидно, что-то смешное, потому что охрана весело заулыбалась. Достаточно было всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что охрана боготворит его, и не только потому, что охранники видят в боссе источник своего материального достатка, а еще потому, что считают его человеком неординарным.
Сержант отчетливо различал каждую морщинку на лице Бабичева. Правильные черты лица, безукоризненно белые зубы, он видел радужку его глаз, острый подбородок, слегка выступающие скулы. В общем-то, рядовая внешность, ничего зловещего или отталкивающего. По фигуре было заметно, что большую часть свободного времени Бабичев проводит на свежем воздухе и в спортивном зале. Видно, рассчитывает жить долго.
Охрана привычно заняла свои места по сторонам от шефа и, чуть поотстав, последовала за ним. Один из охранников осмотрелся цепким взглядом. В какой-то момент Степану показалось, что он смотрел прямо на него. Внутри неприятно екнуло — неужели он заметил отблеск прицела? Но уже в следующую секунду охранник отвел взгляд и заторопился следом за остальными.
Одно дело палить в тире, когда мишень представляет собой всего лишь фанеру с нарисованными кругами, и совсем другое дело, когда знаешь, что стрелять предстоит не в бесполое существо, а в человека, имеющего биографию, детей, родственников, в человека, связанного с этой жизнью десятком прочных нитей. И не всегда бывает так, что лучший стрелок — отменный снайпер. Требуется немало потрудиться над собой, чтобы выстрелить в человека. Снайпер — это всегда немного сверхчеловек, способный не только заблокировать собственные чувства, но и увидеть в другом человеке всего лишь подвижную цель.
По собственному опыту Степан знал, что первый выстрел в человека дается с большим трудом, потом появляется некоторая привычка. А с приобретением солидного опыта некоторые снайперы и вовсе получают от меткого выстрела чувство удовлетворения, словно от хорошо исполненной работы.
Валерий Бабичев обогнул капот машины и быстрым шагом направился в сторону распахнутых ворот. Ровно через три секунды он скроется во дворе школы. А там, под покровом густой листвы, он сделается неуязвим.
Сержант поплотнее прижал винтовку к плечу. Все должно происходить естественно, никаких дополнительных энергозатрат, сознание обязано быть полностью свободным. На секунду Степан представил себя сидящим за столом и держащим в руке ложку, напряжение как бы само собой улетучилось. Прием нехитрый, но действенный.
Степан хотел отыскать в лице Бабичева нечто похожее на признаки близкой смерти, но ничего не увидел. Только лицо волевого человека, уверенного в собственных силах. Именно таким Сержант и представлял его себе.
Сейчас Степан был богом. Если в силах всевышнего даровать жизнь, то Степан способен был небольшим усилием указательного пальца отнять ее. Решение было принято, а вместе с ним к Степану вернулся покой. Ощущение было знакомым. Где-то в середине груди образовался небольшой кусочек льда. Через мгновение он начнет таять и заморозит все его чувства, человек, находящийся в перекрестье прицела, будет восприниматься не более как очередная мишень, лишенная каких бы то ни было признаков личности.
Степан ощутил на щеке успокаивающую прохладу приклада. И сделал неглубокий вдох. Он ощутил, как обострился слух, казалось, что он слышал даже дыхание голубей на крыше. Зрение обострилось тоже, и Сержант был уверен, что даже без прицела сумел бы рассмотреть на лице Бабичева малейшую подробность. Дыхание стало ровным и спокойным. Степан был уверен, что он родился именно для этой работы и вряд ли кто-то еще сумеет сделать ее лучше, чем он. Его концентрация достигла наивысшего предела. Снайпер отыскал на лице объекта точку между носом и верхней губой.
Прочь все сомнения, они мешают работе!
Пора.
Степан мягко потянул спусковой крючок и тотчас увидел, как голова объекта резко запрокинулась назад и Бабичев рухнул на идущего рядом телохранителя, пачкая его костюм кровью.
Отстрелялся и уходи, таково правило. Или, во всяком случае, меняй боевую позицию. Но Степан никогда не лишал себя удовольствия понаблюдать за тем, что происходит после выстрела. Первое, что он замечал на лицах людей, так это невероятную растерянность. В глазах охраны так и читалось — еще мгновение назад он был рядом с ними, и теперь его более не существует. Страх приходил потом, когда люди начинали осознавать, что следующая пуля может быть предназначена для одного из них. Нутром чувствуя, что находятся во власти снайпера, они непроизвольно хотят сделаться меньше ростом. И они правы — стоит стрелку только захотеть, как они лягут у машины рядом со своим боссом. Но Юрьев старался избегать случайных жертв. По-другому это называется брак. А погрешностей в своей работе он старался не допускать.
