Ольга остолбенела.
– Ничего не понимаю! – воскликнула она. – Что говоришь ты? Ведь это глупо! Ты не можешь получить мои деньги! Если я умру, ты станешь нищей. Зачем тебе убивать меня?
Марина смерила ее презрительным взглядом и прошипела:
– Ох и дура же ты. Почему это я не могу? Почему? Я законная дочь Павла Александровича Марина Павловна Полыгалова! Что съела? Я его законная наследница. А ты, старая индюшка, хотела завладеть всем тем, что принадлежит мне по праву рождения.
Ольга была потрясена.
– Зачем же ты скрывалась? – спросила она. – Я не стала бы препятствовать, я поделилась бы с тобой раньше, а теперь, когда я дважды выходила замуж, тебе будет трудно всем завладеть.
– Ты не просто дура, ты дура конченная! – рявкнула Марина и рассмеялась: – Неплохой каламбур. Если бы ты не примчалась сюда, могла бы еще десять раз замуж сходить. Что это изменило бы? Теперь я и твоя законная наследница.
Марина сунула руку в карман, достала документы и бросила их Ольге:
– На, почитай.
Ольга прочитала и остолбенела: это было свидетельство о рождении, выданное Марине Петровне Шаталовой, дочери Петра Ивановича Шаталова – отца Ольги. По всему выходило, что Марина ее сводная сестра и единственная наследница.
– Как тебе это удалось? – изумилась Ольга.
– Слава богу, пока в России все можно купить, – торжествуя, сообщила Марина. – А во Франции официальным документам пока верят, ведь наследовать я буду здесь – ты не меняла гражданство. Вот так-то, подруженька! А ты думала, я руки тебе буду целовать, в ожидании подачек?
Ольга была потрясена.
– Но это же глупость! – закричала она. – Такая наглая фальсификация не пройдет!
– Почему фальсификация? – удивилась Марина. – Документы подлинные. Юристы могут делать запросы: все будет тип-топ.
– Но мой отец никогда не был в России!
– Зато моя мать приезжала во Францию. Не переживай, я очень хорошо подготовилась к получению наследства: если у кого-то возникнут сомнения, я куплю и свидетелей. Здесь, во Франции, деньги любят еще сильней, чем в России. Думаю, свидетельства старушек, подруг твоей матери, мне обойдутся недорого. Уж они расскажут каким гулякой был твой отец. И чтобы у тебя исчезли последние надежды, на, почитай.
Марина бросила Ольге листок бумаги. Это была ксерокопия письма, написанного (о, боже!) рукой самой Ольги.
«Дорогая моя сестра, когда я узнала, что ты есть у меня, то поклялась тебя разыскать и как только попала в России, так сразу же принялась за дело…»
Дальше Ольга читать не смогла, ей сделалось дурно. Она даже вопросов задавать не стала: и без них понятно. Марина не зря затеяла ту грамматическую игру. Благодаря ей она не только от Георгия нужное письмо получила.
– Пока ты, черепаха, на солнышке грелась, я все устроила так, что все твои денежки станут моими. – Марина издевательски подмигнула Ольге и добавила: – После того, конечно же, как я от тебя избавлюсь.
Ольга переменилась в лице. Она поняла, что не в двух шагах от смерти, а практически уже покойница. Голос ее стал жалобным, на глазах выступили слезы:
– Мариша… Так это все ты, Мариша, ты устроила… Из-за мужчин, из-за денег… А мы с тобой? Как же мы? Я же тебя любила! Ты же была так добра ко мне… Мариша… Как же так? Разве можешь ты убить меня? И как будешь потом жить? С какой совестью?
– С чистой, – заявила Марина. – Наше темное прошлое обеспечивает нам светлое будущее.
– Но разве это справедливо? И где же наша любовь? Где она? Где? – беспомощно лепетала Ольга.
Марина зло тряхнула головой:
– Любовь? С ума сошла? Какая любовь? Спасибо, дорогуша, что приперлась сюда. От лишних трудов меня избавила. А я уже начала ломать голову как заманить тебя в ловушку. Ха! Глупая гусыня ловушку устроила себе сама. Что ж, пора тебе последовать за своими дорогими муженьками. Зажилась ты что-то, зажилась…
Рука Марины, сжимающая револьвер, напряглась; Ольга почувствовала, что она не шутит. Сейчас Марина ее убьет.
– Нет, – закричала она, и этот крик словно плеткой хлестнул Жаррона.
Неожиданно он сорвался с места, метнулся к Марине, схватив ее руку, повернул вместе с револьвером. Несколько мгновений они боролись, а затем кисть девушки неестественно вывернулась, и раздался выстрел.
– Луи! – испугалась Ольга, бросаясь к Жаррону. – Луи! Ты жив?
Он медленно отступал от оседающей на пол Марины.
– Это она… Она сама… – бормотал он, с ужасом глядя на расползающееся по ее одежде кровавое пятно.
Ольга, оторопев, смотрела на свою несостоявшуюся убийцу и не могла поверить, что сама она все еще жива. Она растеряно и беспомощно оглянулась на бледного, вздрагивающего от нервного озноба Жаррона и спросила:
– Марина мертва?
Луи пожал плечами и, с видимым усилием сделав несколько шагов, склонился над девушкой. Он расстегнул верхние пуговицы блузки и почти сразу выпрямился.
– Она умрет. Это дело десяти-пятнадцати минут. Я попал прямо в сердце. Я убил ее! – вдруг закричал он. – О кошмар! Убил! Теперь меня арестуют…
Ольга схватила Жаррона за руку и, потянув к выходу, закричала:
– Бежим, Луи, бежим!
Он удивился:
– Как? Куда? Это убийство. Бежать бесполезно. Нас могли видеть…
– Никакое это не убийство. Ты защищал меня, она хотела выстрелить и выстрелила. Это не убийство, а самоубийство. Посмотри она все еще держит револьвер.
Действительно, рука Марины продолжала сжимать оружие.
– Да, но нас могли видеть, – растерялся Жаррон.
– Чепуха, на улице ни души.
Ольга подтолкнула его к двери, но он, как истинный кавалер, не мог позволить себе пройти первым. Он пропустил ее вперед.
В этот момент смертельно раненая Марина открыла глаза, вглядываясь в два смутных силуэта, двигающихся по комнате. Наконец силуэты совместились, она более или менее отчетливо увидела одну фигуру.
Нечеловеческим усилием ей удалось поднять револьвер и выстрелить. Пуля попала Жаррону в затылок.
Ольга обернулась на выстрел и увидела падающего возлюбленного.
– Луи! – бросилась она к нему.
Он упал лицом вниз, открыв взгляду Ольги свою страшную рану.
– Луи, как же так, мой милый Луи?
Глава 12
Все дальнейшее, казалось нереальностью, сном, страшным сном. Ольга не помнила, как бежала по лестнице, как вела машину, как вернулась в дом Жаррона. Жизнь, казалось, потеряла смысл. Ее Луи, единственного мужчины, которого она действительно любила, больше не было на свете.
