Все годы эмиграции семья Ольги испытывала материальные затруднения. Родители ее так и не сумели прижиться во Франции, хотя на Родине своей никогда не были. Видимо сказалось воспитание. В семье говорили только по-русски, соблюдали все русские обычаи и даже кухня была традиционно русской. Содержала семью в основном мать Ольги на свой скудный заработок актрисы.
Отец получил университетское образование, но его неуживчивый характер не позволил сделать карьеру. Даже удержаться на одном месте больше года он не мог. Ольга подозревала, что таким образом отец просто увиливает от работы. И не ошибалась. Он был патологически ленив.
Мать боготворила Ольгу. Не имея средств на няньку, бедная женщина вынуждена была брать дочку с собой на гастроли. Девочка выросла в театре и с трех лет так потешно обезьянничала перед зеркалом, что все сходились во мнении, – это будущая знаменитость.
Однако Ольга не оправдала надежд. Она оказалась абсолютно бездарна и к тому же унаследовала вздорный ленивый характер отца.
Не надеясь на разум дочери, мать решила сама отыскать ей мужа. Безаппеляционно ограничивая запросы, она поставила всего два условия, которые, впрочем, легко сходились в одно: будущий муж должен быть богат и влиятелен – что, конечно же, одно и то же. Определившись, бедная женщина призвала на помощь всех друзей и поклонников своего таланта, и очень скоро нашелся претендент – пожилой депутат. Его среди своих покровителей отыскала Лили – прима труппы, подруга матери Ольги. Депутат был в меру некрасив и безмерно богат. Мать решила, что, похоже, теперь спокойно умрет, не опасаясь за будущее беспомощной дочери. Однако дочь от таких забот в восторг не пришла, заявив, что жених стар и уродлив.
– Деточка моя, – вздохнула мать, – ты еще должна убедить его, что он хочет на тебе жениться. Поверь, это нелегко, о нем мечтают многие невесты Парижа. Он миллионер.
– Миллионер? – изумилась Ольга, мгновенно меняя мнение.
– Да, – подтвердила мать. – И говорю тебе, беднягу преследуют толпы невест.
– Ах они сучки! – возмутилась юная Ольга. – Посягают на мое добро? Ну уж нет, не волнуйся, мамочка, при первом же знакомстве я сведу его с ума.
Именно так и получилось. Депутат едва не тронулся умом, ввязавшись в эту авантюру. Вдохновленный рассказами примы-Лили, он был непрочь посмотреть на милую, грациозную и скромную крошку, в жилах которой течет здоровая русская кровь. Депутат и сам был немного русским, а потому решил, что бедная, но превосходно воспитанная Ольга, так расхваленная его старой подругой, возможно ему подойдет.
– Так, говоришь, она красива? – уточнил он.
– Божественно! – восторженно прижимая руки к груди, воскликнула прима.
– И молода?
– Юная, еще совсем ребенок!
– И образованна?
– И талантлива к тому же, увидишь сам.
– С манерами?
– Как у принцессы крови.
– И при всем при этом скромна? – не веря своим ушам, изумился депутат.
– И скромна, и как серна пуглива, – с гордостью засвидетельствовала Лили.
– И зовут ее Ольга?
– Согласись, изысканно красивое имя.
– Да я почти влюблен! – воскликнул депутат и устремился в нищие кварталы, которые и по сию пору могут похвастаться только тем, что по ним хаживали пьяные Марат с Робеспьером.
«Вот среди какого густого навоза расцвела моя душистая роза», – умильно складывал рифмы депутат, вбегая в обшарпанный подъезд.
Подъезд был без консьержки, но с оторванной дверью и выбитыми стеклами.
Заблаговременно предупрежденная Ольга (скромно причесанная и в невзрачное серое платье одетая) с трепетом поджидала своего старого депутата в девятой квартире, но, увы, он до нее не дошел. И виной тому не подагра. Дело в том, что в этом же подъезде этажом ниже в шестой квартире жила пожилая проститутка, которую тоже звали Ольгой. Точнее, очарованная экзотическим русским именем юной прелестницы-соседки, проститутка сама так себя назвала – всем известно как тянутся шлюхи к прекрасному.
Так вот, накануне у проститутки был шумный конфликт с немолодым клиентом, не пожелавшим достойно платить за ее опыт. Клиент аргументировал отказ тем, что в его возрасте гораздо больше ценится свежесть. Со скандалом провожая «импотента и нахала», проститутка хлопнула дверью так, что пластмассовая шестерка (номер ее квартиры), слетев с гвоздика, превратилась в девятку. Эта девятка поломала жизнь нашей Ольги и спасла депутата. Она сбила его с толку, он перепутал этаж и вошел не в ту дверь.
Трудно передать состояние депутата, когда в ответ на его звонок на пороге выросла дебелая дама в стоптанных шлепанцах и красном вульгарном халате. Из халата буквально выпадала пышная грудь, напоминающая скорей коровье вымя, чем девичьи перси, о которых с упоением твердила Лили.
Депутат растерялся.
– Простите, – пролепетал он, – мне нужна Ольга.
– Разве не видишь, болван, что это я, – пропитым и прокуренным басом раздалось ему в ответ.
«Но она совсем не дитя», – подумал депутат и ноги у него подкосились.
Надо было срочно что-то предпринимать, но, перед тем как что-то предпринять, депутат (попривычке) должен был хорошенько со всеми посоветоваться и немного подумать. Однако времени на раздумья ему не оставили: события развивались архистремительно.
– Ты почему так рано приперся, козел? – ставя громадные кулачища на монументальные бока, грозно поинтересовалась дама.
«Да она совсем и не стройна, зато безвкусна», – потерянно отметил депутат, с ужасом глядя на красный халат и стоптанные тапочки проститутки.
– Я вовремя, я не рано, – испуганно пятясь, промямлил он, собираясь извиниться и быстро уйти, но дама схватила беднягу за грудки и решительно втащила в квартиру.
Поскольку силы были очевидно неравны, оказать сопротивление депутат (попривычке) не решился и отдался на волю Бога. Тем временем дама повела себя возмутительно: она пышным своим бедром прижала депутата к стене и прошипела:
– Не вздумай выкинуть фортель, сморчок.
«О чем идет речь?» – мысленно ужаснулся депутат, теряясь в догадках и дерзко ругая приму-Лили.
Одновременно с этим он поглядывал на дверь. С тоской, разумеется.
– Так что? Не выкинешь? – яростно спросила дама.
Депутат покрылся испариной и (попривычке) решил быть покорным.
– Не выкину, – заверил он.
Дама отпрянула, но предупредила:
– Знай, если я согласилась, это еще не значит ничего. В полиции нравов я со всеми дружна, и все, как один, взяточники. Будешь много с меня требовать, будешь как липку меня обдирать, я сама с тобой разберусь, как с прежним своим «пастухом».
И дама показала кулак, огромный красный кулак, после чего страдальчески закатила глаза, старательно перекрестилась и смиренно обратилась к Христу и его святой семье:
