— Чизкейк, тирамису, маскарпоне, макарони, панна кота…
— Возьмите маскарпоне, его здесь очень вкусно готовят! — посоветовал Маркиз своей спутнице.
— Да я даже не знаю… — засмущалась экономка. — Это как-то неудобно… И потом, это ведь, наверное, очень калорийно, а мне нужно соблюдать диету…
— Вам?! Диету?! — воскликнул Лёня. — Да не выдумывайте! Вы в прекрасной форме!
— Ну, вы скажете тоже… — еще больше засмущалась экономка. — Ну, тогда разве что немножко…
Девушка принесла кофе и десерт и удалилась.
Маркиз пригубил свой крепчайший напиток, одобрительно кивнул и проговорил:
— Ну, продолжайте свой рассказ! Вы закончили на том, что ваш прежний хозяин, Николай Львович, скончался…
— Так и есть, — вздохнула экономка, с сожалением оторвавшись от десерта. — Преставился он, и тут же в дом племянник его въехал, Вениамин… Еще схоронить не успели дядю, а он тут как тут. Но он бы еще ладно, он как-никак наследник, да и не очень он меня доставал. А вот когда онапоявилась…
— Это кто же — жена? — заинтересовался Маркиз.
— Ну, вроде как жена, только бывшая. То есть они вроде бы года два назад развелись, разъехались, врозь жили. Ее, конечно, тоже понять можно — Вениамин, он мужчина незавидный, посмотреть не на что, не то что, к примеру, вы, да еще такой, прости господи, зануда. Не всякая женщина такого вынесет в большом количестве. Но как только он наследство получил и в дядин дом переехал, тут она, Карина, сразу же образовалась. Въехала как к себе домой и стала свои порядки наводить… — Анна Степановна мрачно замолчала.
Лёня кашлянул, напоминая о своем присутствии, и экономка продолжила: она считала, что обязана развлекать своего спутника, чтобы отработать кофе и десерт.
— И все ей не нравится, — проговорила экономка раздраженно, — и все ее не устраивает! То ей жаркое пережарено, то ей серебро столовое плохо вычищено… Сама в жизни серебра не видела, алюминиевыми вилками ела, а туда же! — фыркнула Анна Степановна. — А главное, вечно ходит за мной, следит, что я делаю, как будто я украсть что-то могу! Я у Николая Львовича десять лет верой и правдой работала, и никогда ничего, даже разговора такого не было!
— Обидно, — проговорил Маркиз, чтобы показать свой интерес к разговору.
— Еще бы не обидно! — подхватила Анна Степановна. — И все время следит, и все время пересчитывает — а сколько здесь ложек, а сколько здесь вилок, а где солонка серебряная, а где вазочка… тьфу! Главное дело, какая она хозяйка?
Экономка взглянула на Лёню, видимо ожидая от него моральной поддержки. Лёня выразил все, что мог, лицом, и Анна Степановна продолжила:
— Она ему не жена, то есть вовсе даже посторонняя! Еще если бы сам Вениамин Александрович что-то мне сказал, это еще ладно, он все ж таки хозяин, а она никто и звать ее никак!
Экономка сердито выдохнула и разделалась с остатками десерта, как будто это была злополучная Карина.
— Привыкла я к этому дому, а так бы давно от такого отношения уехала! — продолжила она свой рассказ. — Чем терпеть такие намеки… Вечно ходит за мной, вечно смотрит! И еще проверять вздумала насчет еды! Куда, говорит, столько продуктов уходит, ума не приложу! Намекает, что я продукты ворую, да больно надо!
— Ужас какой! — притворно ахнул Лёня.
— А сегодня утром вообще такое устроила… Ворвалась ко мне в комнату и стала в моих вещах рыться — будто какая-то безделушка у нее пропала! Ну, тут я, конечно, не выдержала, все, говорю, ухожу немедленно, ищите другую дуру, которая это будет терпеть! А она мне — скатертью, говорит, дорога… Ну, я и пошла, даже расчетные требовать не стала, пускай они подавятся!
— А что, вам есть куда уехать? — осведомился Маркиз.
— Теперь-то есть, спасибо Николаю Львовичу! Он меня за долгую службу отблагодарил, квартиру оставил. — Анна Степановна сделала паузу, чтобы собеседник смог оценить щедрость покойного хозяина. — Однокомнатную, правда, зато в хорошем доме. А мне много ли надо? — она скромно потупилась. — Так и то, Карина эта, как услышала про квартиру, прямо в лице переменилась — за что это, говорит, такие подарки? За какие это, говорит, такие особенные услуги? — Анна Степановна фыркнула, как рассерженный еж: — Квартиру она пожалела! Твое, думаю, какое дело! Не твоя квартира! Ну, раз ко мне такое отношение, то решила я уходить. Думала, Валентин, водитель наш, меня хоть до автобуса подбросит — так нет, эта зараза Карина сказала, что ее нужно в магазин срочно везти! Наврала все, она раньше одиннадцати из кровати не вылезет! Хозяин-то, Вениамин Александрович, на работу утром редко ездит.
— Водителя, значит, не уволили? — осторожно бросил Лёня пробный камень.
— Это потому, что они сами водить не умеют! — вспыхнула Анна Степановна. — А посмотрю я, как эта Карина готовить станет! А Валентин, шофер-то наш, вообще молчун. В дом не ходит, с этой Кариной и не сталкивается совсем. Либо машиной занимается, либо в саду копается. — Анна Степановна вздохнула. — Дальше кухни в дом ни ногой — и то, поесть только. Руки-то у него, конечно, золотые — починить там что, подправить. Это всегда пожалуйста, без разговора. А так даже со мной ни словечка. Поест — и пошел к себе.
— Что ж, мужчина не старый и все один? — осторожно спросил Лёня. — Странно это…
Но Анна Степановна вошла в раж и не спросила себя, с чего это незнакомый человек так интересуется ее проблемами.
— И не говорите! — подхватила она. — Я и то все думала — как-то это и правда странно! Когда выходной у него — и то никуда не ездит, все дома сидит!
— Выпивает? — уточнил Лёня.
— Не так чтобы очень. — Экономка поджала губы. — Пару раз замечала, что пахло от него, но не сильно. Но у прежнего хозяина с этим строго было. Если бы он пьяным Валентина увидел, то сразу бы выгнал. Хороший был хозяин, справедливый, царствие ему небесное. Держались мы за место, что и говорить. — Она вдруг замолчала и быстро взглянула на Лёню: — Вы не подумайте, Леонид, что я какая-нибудь нищая или приезжая, что у меня своей площади не было. У меня была квартира двухкомнатная, все честь по чести, жили мы с сыном вдвоем, душа в душу, но потом сын женился… — Она снова перевела дыхание. — Сперва ничего, сперва невестка со мной вежливо: Анна Степановна, как поживаете… Анна Степановна, не хотите ли чаю… Но потом начала заедаться, скандалить. Ее тоже понять можно — всего две комнаты, тесновато, и кому понравится со свекровью на кухне толкаться? Я раз стерпела, два стерпела, а потом не удержалась, высказала… Ну, конечно, скандал, сын тоже переживает… А тут знакомая мне и сказала, что приличный пожилой человек домоправительницу ищет с проживанием — ну, я и согласилась… — Экономка вздохнула и продолжила: — И зажила я у Николая Львовича, как у Христа за пазухой. Дом большой, хороший, все, что нужно, имеется, знай только за порядком следи да за чистотой… — Она мечтательно вздохнула: — А у меня это с самого детства — люблю домом заниматься. Да и с сыном сразу отношения наладились — навещаю его, на внучку не нарадуюсь. Так что пока жив был Николай Львович, я и горя не знала… — Она перевела дыхание и пригорюнилась: — А как он помер, очень я расстроилась. И вообще жалко хорошего человека, за десять лет привыкла к нему, как родной мне стал, да и поняла сразу, что долго мне в этом доме уже не жить, все с его смертью переменится. И как в воду глядела… Я, конечно, за эти десять лет немножко денег отложила, по копеечке, по рублику, да на квартиру, конечно, так не заработаешь. Знаете, ведь как говорят — от трудов праведных не наживешь палат каменных! Но тут завещание Николая Львовича прочитали, и оказалось, что он мне квартирку оставил. Так что теперь мне есть куда податься.
