– Елена, – окликнула я девушку, еще толком не придумав, как начну беседу. Девушка в белой блузке остановилась и обернулась. Два глаза с любопытством уставились на меня. – Меня послала Вероника – младшая сестра Богданы. Той женщины, которая умерла сегодня утром в гладильной комнате, – видя ее непонимание, пояснила я. Та с вежливым сочувствием кивнула. – Это вы сопровождали ее в люкс вчера?
– Да, я. То есть мы с Мариной.
– А капитан и директор круиза?
– Да, они всегда присутствуют при заселении в люкс.
– А почему?
– Во-первых, это очень важные клиенты, хотя для нас все клиенты важны, не поймите меня превратно, – с извинительной улыбкой выкрутилась девушка, побоявшись меня обидеть. Я отмахнулась, мол, и так понимаю, что особенной не являюсь. – Во-вторых, только капитан судна может занести в память системы отпечаток пальца нового пассажира, а Ефим Алексеевич проверяет лично, чтобы все условия соответствовали договору.
– А Богдана? Она же пассажирка другой каюты.
– Ефим Алексеевич взял с собой новый договор, постоялица его подписала при нем.
– А как она себя чувствовала? Вы не помните, что она говорила?
На приятном, идеальным слоем замазанном тональным кремом лице отразилось недопонимание.
– Простите, я хочу понять, почему вы задаете эти вопросы. Вы следователь?
Никакой грубости. Вежливость, легкая улыбка, капелька заискивания, но вместе с тем – настороженная твердость. Надо что-то отвечать…
– Нет, что вы. Просто, как я уже сказала, меня послала ее сестра. Видите ли, она сама сейчас не в состоянии ни с кем беседовать, но местный доктор рассказал ей о состоянии здоровья Богданы. Она не поверила. И просила меня выяснить, как чувствовала себя ее сестра накануне. Она просто не может постигнуть, как это случалось. Вероника – моя подруга, она убита горем, кем я буду, если откажу в этой маленькой просьбе…
– Конечно-конечно, простите, что спросила! – залепетала девушка. – Просто я каждый раз сопровождаю гостей теплохода в этот номер, поэтому впечатления стираются очень быстро, а Марина была с нами в первый раз, вообще, это не входит в круг ее обязанностей, но так получилось, что со мной отправлять было некого, а одна я не справлюсь. В каюте можно находиться только в присутствии пассажира, соответственно, менять белье, полотенца, вытирать пыль – этого нельзя сделать заранее.
– То есть Марина впервые была в люксе, я правильно поняла?
– Именно.
– Тогда можно ее позвать? Я бы хотела и с ней обсудить состояние Богданы.
– Да, конечно.
Лена кого-то подозвала, о чем-то пошепталась, этот человек убежал, а через пару минут к нам подошла красивая блондинка – та самая, с которой разговаривал Громов перед кинотеатром. На груди была табличка – «Марина». И тут меня стукнуло. «Елена не знала Г. Валентин не знал Г. Марина не знала Г». Это могут быть они? Значит, Владлен говорил с ней о каком-то Г., предположительно Горгоне. И с Еленой этой, получается, тоже успел пообщаться. И с каким-то Валентином. Как мне у них спросить?
– Э, девушка? – поторопила меня Елена, так как Марина, оказывается, что-то то ли спросила, то ли сказала, а я продолжала молчать.
Я разозлилась на себя за то, что опять думала о Громове, вместо того чтобы думать о расследовании, и задала ей тот же вопрос относительно самочувствия Богданы.
– О, она была весьма немногословна. Наверно, ее кто-то перед этим расстроил, мне показалось, она сильно грустит. Я вот была в нокауте, когда увидела все это великолепие! – Елена еле слышно кашлянула, Марина спохватилась: – Ой, простите, я имела в виду, что…
– Я поняла. Давайте дальше.
– Дальше я только спросила ее, не желает ли она вселиться вместе с сестрами, тогда бы я предоставила запасные комплекты постельного белья – там еще две спальни на втором этаже. Но нет, она ответила, что будет жить одна. Вот и все.
– А внешне как она выглядела? Я не знаю… бледная? Синяки под глазами? Кашляла? Хваталась за сердце? Что угодно! – почти умоляла я.
– Нет-нет, все было в порядке.
– Ясно. Что ж… – «О чем ты шепталась с Громовым?» Нельзя! Нельзя! – Это все, спасибо вам. Я передам сестре Богданы наш разговор.
Девушки удовлетворенно кивнули и оставили меня на лестнице. Следующим в списке намеченных собеседников был капитан. Я вернулась к его комнате и только хотела постучать, как услышала недовольные крики за дверью: «Это последняя капля! Уймитесь же, наконец, или нам придется расстаться!» Сразу за этим послышались шаги, я тут же припустила к соседней двери и укрылась за ней всего за миг до того, как хлопнула капитанская дверь. М-да, общение Ефима Алексеевича с бывшим поклонником моей матери продлилось дольше, чем я ожидала. Как хорошо, что я снова не попалась ему на глаза! Весьма неприятный тип. Утерев пот со лба, я обернулась и тут только заметила, что в помещении не одна. Четверо матросов, резавшихся в дурака, так и замерли с открытыми ртами, а один с поднятой рукой, зажавшей туза – он как раз собирался покрыть им валета, когда я вломилась в частное владение.
– Простите, – пискнула я и вылетела в коридор. Следом раздалось дружное улюлюканье.
Войдя в комнату Вадима Михайловича, я застала его в удрученном состоянии духа.
– А, это ты, – буркнул он и осушил налитый только что до половины бокал вина.
– Разве можно стоять у штурвала нетрезвым? – не могла я не выразить свое недовольство.
– В моем положении можно.
– А что случилось?
– Катя, меня уволят, если я еще что-нибудь скажу тебе про лайнер. Давай закроем эту тему. Просто обещай выйти в следующем порту. Можешь, в принципе, успеть прямо сейчас. Позвони подружке, пусть вернется, вместе быстрее уложите свои чемоданы.
– Я же сказала: я никуда не уеду. И подружке звонить не буду, у нее свидание. – Капитан глубоко вздохнул. – Так что вы хотели мне сказать? Что с этим теплоходом не так? – Он приложил палец к губам и с опаской воззрился на дверь. Я поняла намек, резко распахнула ее, выглянула – никого. Затем громко захлопнула. – Никто нас не подслушивает! Говорите! – Он молчал, смотря куда-то мимо меня. – Будьте же мужчиной! Вы – капитан! Капитаны ничего не боятся!
При этих словах он подскочил ко мне, я от испуга чуть подалась в сторону, но Вадим лишь наклонился к моему уху и зашептал:
– Все, кто когда-либо вселялся в двухуровневый люкс, умирали. Когда каюту стали разыгрывать среди пассажиров нижней палубы, я понял, что ты в опасности. Потому и велел тебе убираться с теплохода.
– Именно в этот люкс? – шепотом переспросила я. Вероника говорила про то, что люди, по словам ее возлюбленного, здесь часто умирают, но матрос, видимо, не уточнял, что это были пассажиры самой дорогой каюты.
– Да. – Он отошел на два шага и заговорил уже громче. – Теперь ты понимаешь? Вам нужно уходить.
