– Не захлопывай, – взмолилась я, – у нее изнутри ручек нет.
– Я и не захлопнул, – улыбнулся он, мол, чего ты переживаешь из-за всякой ерунды. Ну да, Максим в этом – полная моя противоположность.
Что ж, наконец-то можно было оглядеться. Руслан оказался прав, это был холодильник. Просторное помещение, выложенные кафельной плиткой пол и стены. Возле двери стояли швабры (одну из которых уронил Нечаев) и ведро. По всему пространству стояли железные прямоугольные столы. Над ними на гигантских крюках висели туши. Все точь-в-точь, как в фильмах ужасов. С этих туш иногда что-то капало прямо на стол. То ли кровь, то ли растаявший лед. Вот жуть…
– Это и есть ваша Богдана? – постучал Макс пальцем по висящей говядине.
– Это не смешно! – подпрыгнула я. Но вдруг поняла, что мясные блюда я на теплоходе больше есть не буду. И даже не из-за умерших женщин. Понятное дело, что их нам на ужин подавать не будут.
– Зачем на ужин? На обед. В супе, – хохотнул спутник.
– Нечаев, заткнись, – урезонил его Руслан, видя, что я готовлюсь падать в обморок.
Сам он стоял в конце комнаты, где прямо из стены на нас поглядывали стальные квадратные дверцы. Он выдвинув одну, потянув за петлевую ручку, и я от неожиданности вскрикнула. Там была мертвая женщина. Приказав себе успокоиться, я сделала два шага ближе. А Максим уже навис над выдвинутым Русланом прямо из стены железным столом и ждал профессиональных комментариев. От них третий участник экспедиции пока воздерживался. Вместо того, чтобы осмотреть тело пожилой женщины, он стал выдвигать другие ящики-столы. Второй был пуст, а в третьем обнаружились останки Богданы. В течение последующих пяти минут наш доктор метался между двумя столами и ощупывал уродливые, посиневшие трупы.
– Ну что? – поторопил его Максим, который больше не мог ждать.
Я бы подождать еще немного не отказалась, если бы не одно обстоятельство:
– Нам здесь нельзя долго находиться, вдруг нас поймают!
Да и вообще тут было жутко холодно и неуютно (преимущественно благодаря мертвецам).
– Да нет в них ничего странного! – с горечью резюмировал сообщник.
– Плохо искал! – с кривой усмешкой высказался Нечаев.
– Максим! – одернула я.
Но Руслан уже разозлился.
– Нечаев, тебя сюда вообще-то никто не звал!
– Ребята, успокойтесь! – я уже прыгала на месте и растирала себя руками, до того было холодно. – Надо убираться отсюда!
– Дай мне еще минутку, – уже спокойнее изрек Зайцев, Максим на это отозвался смешком, мол, как будто она тебе поможет, но этим ограничился.
Потекли секунды. Я стала водить глазами по стенам, узрела высокий стеллаж, который не замечала до сих пор, на нем отдыхали до момента выхода в свет бутылки со спиртным и пачки сока и молока. У другой стены хранились ящики с фруктами-овощами.
Я так и стояла, осматриваясь, а Нечаев стал прохаживаться то вдоль, то поперек помещения.
– Подождите-ка… А это что? – прозвучало заветное от столов, и мы в три прыжка очутились рядом. – Свет очень плохой, – наклоняясь к Неваляшиной, заявил Руслан, – но я, кажись, нашел то, за чем мы сюда явились.
– Что? – спросили мы хором, но тут плохой свет, видимо, обидевшись, погас совсем, а со стороны двери раздался какой-то щелчок. Со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что это был звук сработавшего замка.
Мы оказались заперты в холодильнике в полнейшей тьме.
Глава 13
Катя
Мы находились на вечере джаза. Музыкальный салон представлял собой средних размеров помещение с расставленными полукругом уютными креслицами, повернутыми к пианино. За оным восседал немолодой человек негроидной расы, он аккомпанировал сам себе и тихо что-то пел по-английски в поставленный рядом микрофон. Подле играли контрабасист и гитарист – тоже темнокожие.
Я ничего не смыслю в джазе, но атмосферу ребята создавали потрясающую. Я как будто перенеслась в Новый Орлеан десятых годов прошлого века.
– Играют классический джаз, – шепнул мне сидящий справа Громов. – Сейчас редко встретишь. Попадаются в основном свинг, кул и соул, ты заметила?
– Я не знаю, – пожала я плечами, ответно наклоняясь к нему.
– Не любитель джаза, да? – хмыкнул Владлен.
– Я любитель рока, – не стала я увиливать.
– Слушай дальше, тебе понравится.
Возникло ощущение, что он играет роль строгого родителя или учителя музыки, прививающего несмышленому чаду вкус к прекрасному. Не скажу, что меня это приводило в восторг.
…Владлен зашел за мной вскоре после того, как Юлька отправилась на спецзадание. Мужчина выглядел очень эффектно: черный смокинг, бабочка, белая сорочка; волосы, как и всегда, тщательно зачесаны назад – будто сам собирался выступать. Мне казалось, что я в своем новом коротком платье смотрелась рядом с ним дешево. Держу пари, он может позволить себе других красоток, рангом повыше. Но почему-то выбрал меня.
Когда мы пришли, в зале уже собрался народ, но кресел было в избытке, так что хватило всем. На имеющихся перед креслами маленьких столиках уже стояли наполненные шампанским бокалы и вазочки с фруктами и шоколадными конфетами. Владлен решил поухаживать и сразу подал мне шампанское, которое вот уже час грелось от моих ладоней через хрустальную емкость: пить отчего-то не хотелось. Сам же он успел осушить пару бокалов, однако оставался трезвыми, как стеклышко. Рядом со мной зябко куталась в кофту Вероника, ее обнимал за плечи китайский (или какой он там) матрос.
Когда первая часть выступления закончилась и объявили антракт, она повернулась ко мне.
– Чудесный вечер, не так ли?
Кивнув, я вспомнила, что за завтраком они говорили с азиатом о свидании, и поняла, что имелся в виду вечер джазовой музыки. Странно, что смерть сестры на их планы никак не повлияла.
– Катя, ты мне очень помогла сегодня.
– Да ну?
– Ты со мной поговорила, и мне стало как-то легче. Правда, я потом зашла в медпункт и попросила сильнодействующих препаратов. Меня напоили какими-то таблетками, и теперь я вообще ничего не чувствую, – нервно хихикнула она.
– А что случилось? – вежливо включился в диалог Громов.
– У меня сестра сегодня умерла, вы не слышали?
– Да вы что, какой кошмар, – бесстрастно ответил он.
Ника, не умеющая определять по тону состояние собеседников, начала рассказывать Владлену в подробностях все, что произошло. Тому наверняка было скучно, но девушку он не одернул. Матрос в это время встал, подошел к ближайшему столику, взял бокал, кисть винограда и подал своей девушке. Та с благодарностью приняла яства и чмокнула его в щеку.
– А вы из каких краев будете? – обратился к нему Владлен, поразив меня своей бестактностью. Нельзя говорить о национальности, тем более в высшем обществе, неужели он не знает?
