– Вы не посылали Бурыгина в дом хозяина яйца? – спросил он, уже зная ответ.
– Разумеется, нет! Он должен был только собрать информацию! Он должен был завязать доверительные отношения с горничной, и он, кстати, в этом преуспел, а потом ему следовало исчезнуть из ее поля зрения, чтобы не привлекать внимания к своей особе!
– Надо понимать, он вас не послушался, – вздохнул Леня, – он решил сам добыть доказательства, чтобы получить потом награду от страховой компании. У нас говорят в таких случаях: «Жадность фраера сгубила…» Кстати, вы уверены, что ваши интересы распространяются только на яйцо работы Фаберже?
Немец прижал руки к сердцу и вылупил глаза. Леня сообразил, что покойный Бурыгин, надо думать, влез в дом с помощью горничной, а потом ошибся сейфом и вместо яйца нашел конверт с секретной информацией. Он прихватил ее на всякий случай, а до яйца не добрался, кто-то его спугнул. Потом он почувствовал за собой слежку и решил обратиться к своим покровителям за помощью. Он думал, что отдает конверт Лоле, а отдал Светке. Теперь этот надутый немец не имеет ни малейшего представления о конверте и о том, что жена Бориса Крайневского не та, за кого себя выдает. Маркиз и не собирается посвящать немца во все это, Мюнцера это совершенно не касается, ему бы с яйцом разобраться.
– Где может находиться пропавшая горничная, вы, конечно, понятия не имеете, – буркнул он.
– Она исчезла сразу же после убийства Бурыгина, – ответил немец.
– И правильно сделала, – сказал Леня, – иначе бы ее тоже убили, а скажите-ка мне, не было ли у вашего сотрудника какой-нибудь тайной явки?
– Не знаю… – неуверенно промямлил немец, – я как-то встречался с ним в «Швабском домике», он опоздал, потом спохватился, что забыл что-то, звонил куда-то, сказал, что сейчас зайдет… отсутствовал всего несколько минут, так что был где-то совсем рядом…
– Ладно, еще увидимся, – не слишком вежливо прервал немца Леня и выскочил из машины.
Дома он вызвал на экран базы данных всех жителей города Петербурга. Юрий Бурыгин жил на Лесном проспекте, зато некая Варвара Степановна Бурыгина тысяча девятьсот двадцать второго года рождения проживала по адресу: Новочеркасский проспект, дом двадцать шесть, то есть как раз напротив ресторана «Швабский домик».
– Лолка, придется навестить эту бабусю, уж не знаю, кем она покойному Бурыгину приходится. Возможно, он спрятал горничную у нее. Во всяком случае, это наш последний шанс.
Лола только махнула рукой, ей все не нравилось в этом деле.
К старухе Бурыгиной Леня решил идти сам, потому что Лола категорически отказалась гримироваться. Ей, видите ли, надоело ходить уродом, хватило и вчерашнего маскарада, когда пришлось изображать санитарного инспектора.
– Это ужасно! – возмущалась она. – На кухне жуткая грязь, тараканы, да еще оцарапала руку клешней! Ты должен приплачивать мне за вредность! А за то, что носила этот жуткий накладной бюст – вообще тройной тариф!
– Не капризничай! – поморщился Леня. – Не до этого сейчас.
– Буду! – Лола надулась. – Ты отвратительно ко мне относишься! Если не хочешь работать вместе, то так и скажи, разойдемся красиво!
– Ты прекрасно знаешь, что очень мне нужна по работе!
– Вот именно – по работе! – вскипела Лола. – Потому что тебе обязательно надо обрядить меня в какой-нибудь кошмарный балахон и растолстить на четыре размера! Нет чтобы сказать – Лолочка, золотко, надень свое самое лучшее платье, причешись, сделай макияж – так чтобы от тебя глаз нельзя было отвести – и тогда ступай на дело! Хоть в зеркало не противно на себя смотреть будет!
– Если ты в таком виде явишься к старухе Бурыгиной и представишься работником социальной службы, она вызовет полицию! – рассмеялся Маркиз.
– А если я загримируюсь под старуху и явлюсь к ней в галошах и платочке – она живо меня разоблачит и вызовет полицию еще быстрее! – заявила Лола. – Потому что старухи очень наблюдательны!
– Пожалуй, ты права, – нехотя согласился Леня.
Так и получилось, что к Варваре Степановне Бурыгиной пришлось идти ему.
Подъезд, конечно, был закрыт на кодовый замок, но Леня ловко и привычно преодолел эту преграду. Квартира сорок семь располагалась на четвертом этаже, и Леня не стал пользоваться лифтом. Поднимаясь, он решил не выдумывать ничего сложного, а положиться на везение, авось удастся проникнуть к старухе и разговорить ее. Если же нет у нее никаких сведений о пропавшей горничной, то быстренько свернуть разговор и отправляться восвояси.
На звонок долго никто не отвечал, потом послышались довольно бодрые шаги и голос, немолодой, но твердый, спросил, кто это там.
– Письмо заказное Бурыгиной Варваре Степановне! – громко сказал он. – Расписаться нужно.
За дверью послышалась какая-то возня и шепот, потом дверь приоткрылась, и Леня увидел в щели устрашающего вида стальную цепочку. Конечно, профессионал с огромными кусачками или еще с какими-нибудь серьезными инструментами сумел бы эту преграду преодолеть, но в Ленины планы не входило ссориться с хозяйкой квартиры.
– Ну? – сурово спросила высокая старуха. – Где письмо? Давай сюда!
Леня скроил свою самую обаятельную улыбку и развел руками.
– Я вообще-то по другому делу, – признался он, – у меня вести от Юрия Бурыгина. Хотел вот сообщить вам кое-что…
Старуха тут же сделала каменное лицо и попыталась захлопнуть дверь, но Леня успел просунуть в щель ногу.
– А ну, отойди! – крикнула старуха. – А то хуже будет!
И она ткнула Лене в ногу чем-то острым. Леня охнул и отдернул ногу, старуха собиралась уже захлопнуть дверь, но в это время послышался истеричный женский вскрик:
– Пустите его, пустите! Он от Юрочки! Пускай он все расскажет!
– Да что несешь-то, Лизка! – разозлилась старуха. – Велели тебе тихо сидеть, так и сиди. Жди, когда Юрка придет и тебя вызволит!
Леня по ту сторону двери очень обрадовался. Он уверился, что покойный Бурыгин действительно спрятал невезучую горничную у своей бабушки или тетки, или кем там старуха ему приходилась. За дверью боролись, и, кажется, молодость одерживала верх. Вот дверь закрылась, но только для того, чтобы снять цепочку. Леня толкнул дверь и осторожно вошел в прихожую. Прямо перед ним стояли две женщины, одна – та самая старуха, с которой он уже общался через цепочку, вторая – среднего роста, лет тридцати, а может, чуть постарше. Эта была всклокочена, глаза красные, чувствовалось, что она в последнее время часто плачет и вообще находится в крайней степени раздражения и тревоги.
– Ну вот, не послушала меня, получи теперь! – крикнула старуха. – Если тебя убивать будут, я и рукой не двину!
– Пускай лучше сразу убьют, чем с вами дальше здесь, как в склепе, сидеть! – завизжала молодая. – Только и сижу как привязанная возле телефона, скоро на шнуре удавлюсь!
