«Надо сделать небольшой опыт, – спокойно ответил знаменитый сыщик. – Способ Марша. Я как раз этим и собираюсь заняться».
Воображаемый собеседник восторженно оглядел чулан.
«Да у вас здесь прелестная лаборатория! – воскликнул он. – Насколько я понимаю, вы сведущий химик».
«Как вам сказать… сведущий… Конечно, бóльшую часть своей долгой жизни я посвятил изучению химии, – согласился знаменитый сыщик. – Химия и криминалистика неразделимы, мой юный друг. Понимаете?»
Если бы здесь присутствовали бедные родители Калле, они подтвердили бы, что бóльшая часть долгой жизни знаменитого сыщика была действительно посвящена изучению химии, и как раз в этом чулане. Правда, они, скорее, выразились бы несколько иначе. Они, пожалуй, предпочли бы сказать, что он неоднократно пытался взорвать себя и весь дом, чтобы удовлетворить своё исследовательское любопытство, которое не всегда подкреплялось точными знаниями.
Но воображаемому собеседнику был чужд скепсис, свойственный родителям. Он с интересом наблюдал, как знаменитый сыщик доставал с полки какие-то приборы, спиртовку, разные стеклянные пробирки и склянки.
«А как его ставят, этот опыт?» – спросил он нетерпеливо.
Знаменитый сыщик только и ждал случая просветить своего собеседника.
«Прежде всего нам нужен аппарат для получения водорода, – важно сказал Калле. – Вот он. Это обыкновенная колба, в которую я наливаю серную кислоту и кладу несколько кусочков цинка. Тут выделяется водород, так? Если теперь сюда ввести мышьяк в каком угодно виде, то получится газ AsH3 – мышьяковистый водород. Отсюда газ поступает для просушивания в пробирку с сухим хлористым кальцием, а затем вот в эту стеклянную узенькую пробирочку. Здесь мы подогреваем газ на спиртовке, и он распадается на водород и чистый мышьяк, причём мышьяк оседает на стенках пробирки в виде блестящего серо-чёрного налёта. Так называемое мышьяковое зеркало – надеюсь, вы о нём слышали, мой молодой друг?»
Его молодой друг никогда ни о чём подобном не слышал, но он с неослабевающим интересом следил за всеми приготовлениями.
«Но не забудьте, я вовсе не утверждаю, что в шоколаде действительно есть мышьяк, – заметил Калле, когда наконец зажёг спиртовку. – Просто для порядка я провожу небольшой опыт и искренне надеюсь, что мои подозрения не подтвердятся».
В чулане воцарилась тишина. Знаменитый сыщик настолько погрузился в исследования, что совсем позабыл о своём юном друге.
Стеклянная пробирка подогрета. Калле измельчил кусочек шоколада, всыпал его через воронку в колбу и принялся ждать затаив дыхание.
Что такое? Да это же оно! Мышьяковое зеркало!
Страшное доказательство его правоты. Не веря своим глазам, Калле уставился на пробирку. В глубине души он всё время сомневался. Теперь все сомнения рассеялись. Но ведь это означает… означает что-то ужасное!
Дрожащими руками он погасил спиртовку. Воображаемого собеседника уже не было. Он исчез в тот самый момент, когда знаменитый опытный сыщик опять превратился в маленького испуганного мальчика.
Некоторое время спустя Андерса разбудил свист под окном – условный сигнал Белой розы. Среди гераней и фикусов, стоявших на подоконнике, показалась его сонная физиономия. Возле мастерской стоял Калле и махал ему.
– Пожар, что ли? Чего ты будишь людей в такую рань?
– Не болтай и выходи! – отрезал Калле.
Когда Андерс наконец спустился, Калле посмотрел на него серьёзно и спросил:
– Пробовал ты тот шоколад, прежде чем дать Беппо?
Андерс изумлённо вытаращил глаза.
– И ты примчался сюда в семь утра, только чтоб меня об этом спросить?
– Да, потому что в нём был мышьяк, – сообщил Калле спокойно и тихо.
Лицо Андерса вытянулось и побледнело.
– Не помню, – прошептал он. – То есть я облизал пальцы… Я же Мумрика вымазал в этой каше, которая получилась у меня в кармане… А ты уверен, что…
– Да, – сказал Калле сурово. – Теперь пошли в полицию.
На ходу он рассказал Андерсу о проведённом опыте и страшной истине, которую обнаружил. Друзья сразу же подумали про Еву-Лотту, и на душе у них стало мрачно, как никогда. Они решили пока ничего ей не говорить.
Потом Андерс подумал про Беппо.
– Ведь это я его отравил! – Он чуть не плакал. – Если Беппо умрёт, я никогда больше не смогу смотреть в глаза Сикстену!
– Беппо не умрёт. Ты же знаешь, что сказал ветеринар, – утешал его Калле. – Ему дали целую кучу лекарств, и промывание желудка сделали, и всё такое. Хорошо ещё, что шоколад съел Беппо, а не ты или Ева-Лотта.
– И не ты, – добавил Андерс.
Они оба содрогнулись.
– Так или иначе, одно мне совершенно ясно, – сказал Андерс, когда они свернули к полицейскому участку.
– Что?
– Этим делом должен заняться ты, Калле, иначе никакого толку не будет. Я же с самого начала говорил.
14
– Мы должны найти убийцу, должны! – сказал комиссар полиции, ударяя тяжёлым кулаком по столу.
Вот уже четырнадцать дней он бьётся над этим необычайно запутанным делом. А сейчас ему нужно уехать. Поле деятельности государственной полиции обширно, и его ждут дела в другом месте. Но он оставляет здесь троих сотрудников. С утра пораньше он собрал их на совещание с участием местной полиции.
– Насколько я понимаю, – продолжал он, – за эти четырнадцать дней мы добились лишь одного: ни один человек не осмеливается теперь надеть зелёные брюки.
Он уныло покачал головой. Они работали не покладая рук. Они исследовали всевозможные варианты. Но положение не прояснилось ни на йоту. Убийца возник из ничего и канул в ничто. И никто его не видал, кроме одного-единственного человека – Евы-Лотты Лисандер.
Общественность помогала по мере сил. Поступило множество сообщений о людях, носящих тёмно-зелёные габардиновые брюки. Некоторые на всякий случай доносили обо всех им известных синих, серых и даже коричневых габардиновых брюках. А вчера комиссар получил анонимное письмо следующего содержания: «У портного Андерссона парень жулик, у него чёрные штаны, чистая правда, так что не сумлевайтись, посадите ево».
– Если от нас хотят, чтобы мы арестовывали людей за то, что они носят чёрные брюки, то неудивительно, что все зелёные габардиновые брюки исчезли как по волшебству, – сказал, смеясь, комиссар.
Еву-Лотту несколько раз вызывали для очной ставки с разными типами, которые казались комиссару особенно подозрительными. Их ставили в ряд со множеством других людей, одетых почти так же; затем Еву-Лотту спрашивали, нет ли среди них того, кого она видела тогда в Прериях.
