Лицо Натэлы окаменело.
– Я имею право на личную жизнь, – отчеканила она.
И Юлька поняла: подруга права. И, вздохнув, поплелась в гостиную отвечать на испуганные вопросы. А Натэла швырнула в раковину ни в чем не повинный пакетик сахарной пудры и разрыдалась.
У себя дома кузен и кузина Полторецкие были только в полпервого ночи.
– И он орал как психованный, на всю кухню, – закончила рассказ Юлька, вешая измазанную глиной куртку на вешалку и от возмущения не попадая на крючок. – А на нее кричать нельзя, у них дома, кроме бабки, никто не орет. Вот Натэлка и завелась. Ты ночевать остаешься?
– Угу… На метро все равно не успеваю. – Пашка ловко поймал Юлькину куртку и водворил ее на место. – Стало быть, все как у больших?
– Тебе бы ржать только! А у человека, может быть, вся жизнь кирдыкнулась. И любовь. Может, уже поправить ничего нельзя, все поломато и растоптато!
– Даже так?
– Нет, я тебе вмажу щас! – разозлилась Полундра, хватая диванный валик.
Пашка с хохотом отбился подушкой, полетел пух, с грохотом завалилась набок ваза с сухими листьями… Из соседней комнаты вышел заспанный дед, генерал Игорь Петрович Полторецкий, в шлепанцах и кителе внакидку, и провозгласил:
– Юлия, в вашем нежном возрасте о «поломато-растоптато» еще и речи быть не может! И вообще, поправить можно почти все и почти всегда! Если подойти к этому непредвзято. Вы ужинать будете?
– Стратег! – восхитился дедом Пашка. – Нет, Петрович, спасибо, мы из гостей. Не бесись, мать, я завтра с Атаманом поговорю. Очень уж он, правда, круто забрал.
– Да, он такой, – с гордостью признала Юлька. – Дома матерью, знаешь, как командует? Тетя Таня его всегда слушается. Один, говорит, мужик в доме.
– Ну, Натэла – не тетя Таня, к ней подход нужен. Короче, не парься, все наладим. Давай спать. Тьфу, и надо же было так долмой обожраться!
Уже лежа в постели, Юлька вспомнила:
– А Нютке так и не позвонили…
– Завтра. – Пашка в трусах и майке сидел за столом и смотрел в светящийся монитор.
– Ты чего не ложишься?
– Я скоро. Спи.
Утром Юлька проснулась от жизнерадостного пения:
Как на поле Куликовом прокричали кулики,
И в порядке бестолковом вышли русские полки!
Как дохнули перегаром – на семь верст разит,
Накануне все допито, – значит, будет враг разбит!
Пел Пашка, бреясь в ванной. Полундра посмотрела на будильник, ахнула и одним тигриным прыжком выскочила из постели.
– Ой, господи! Блин, опаздываю! Самостоятельная по биологии, а я даже не прочитала вчера! Где моя юбка? Петрови-и-ич!
– Дед уехал в академию, – ответил вместо него Пашка, проходя в комнату с полотенцем на шее. По дороге он подцепил с кресла Юлькину юбку и подал хозяйке, прыгающей на одной ноге и пытающейся попасть в колготки. – Задом наперед надеваешь!
– Да? Спасибо… Ты вечером приедешь?
– Как получится. Я тут ночью слазил кое-куда… – Пашка кивнул на ноутбук.
– Опять фээсбэшные файлы взламывал?
– Нужны они мне… Нет, только по поводу наших ножичков. Там, кстати, и взламывать почти нечего было, вся документация министерства – без серьезных паролей. Оскорбление, а не работа! Но вот что интересно: михеевская экспедиция нигде не значится.
– Как это? – не поняла Юлька.
– Мать, археологическая экспедиция – дело научное и государственное. Значит, она должна значиться в документах или институтов, или научных обществ, или Министерства культуры, в общем, той организации, которая данную экспедицию посылает и финансирует. А тут – ничего. И не только наших троих чижиков, но и никакой другой экспедиции в нынешнем году на Угре не было. Ни отчетности, ни путевых листов, ни дневников, ни докладов – ни-че-го!
– Ты точно знаешь? Хорошо смотрел?
Пашка только пожал плечами. Юлька наконец натянула форменную юбку, схватила сумку с высыпающимися из нее ручками и тетрадями и вынеслась в прихожую. Кузен пошел следом, по дороге собирая Юлькино барахлишко, сложил его обратно в растрепанную, не первой молодости сумку, расписанную фломастерами, и продолжил:
– Заодно поглядел там информацию по Пересвету и оружию ближнего боя… то есть по мечам. В общем, все так, как вчера училка ваша говорила. Скорее всего, «…свет Чермный» – имя кузнеца.
– А как же Симонов монастырь?
– Разве в монастыре не могло быть кузнеца? – вопросом на вопрос ответил Пашка. – Если были лошади, значит, и кузнец был.
– И он делал мечи?
– Почему бы и нет? Монастыри, мать, раньше вроде блокпостов были. Если какие-нибудь печенеги на Москву налетали, они первым делом натыкались на монастырь, дрались с монахами, теряли силы-нервы-здоровье, а главный поп… то есть игумен… успевал послать гонца в Москву, предупредить князя. Вот так!
Из-за окна раздался дикий рев:
– Полундра-а-а! Скоро ты?!
– Там Серега, – сообщила Юлька, натягивая куртку.
– Опаньки, он-то мне и нужен! – обрадовался Пашка. – Попроси его меня подождать.
– Разговор долгий? Он опоздает!
– Ну и ничего, не впервой небось… Натэлка нам важнее. Нам ее упускать нельзя, таких девчонок уже давно с конвейера сняли! Ну, шагом марш на свою биологию, вечером, скорее всего, увидимся.
День прошел как обычно: шесть уроков, самостоятельная работа по биологии, лабораторная по физике. Атаманов на первый урок не явился вообще, на второй – литературу – пришел злой как черт и тут же схватил двойку за невыученное стихотворение Пушкина. Причем на резонный вопрос учительницы хамски заявил, что в выходные копал картошку, а потому некогда было учить никому, кроме самого Пушкина, не нужную лабуду. Натэла сидела, вытянувшись в струнку и всем своим видом демонстрируя справедливое негодование. Ее саму вызвали к доске через минуту, и Юлька никак не могла взять в толк, когда подруга успела выучить этот длиннющий стих. Самой ей и в голову не пришло заглянуть в томик поэта – ни вчера, ни сегодня утром. Но, к счастью, пронесло.
За весь день Серега не подошел к Натэле ни разу, та тоже не поворачивала головы в его сторону. Юлька несколько раз пыталась робко замолвить словечко за кореша, но натыкалась на такой пылающий взгляд подруги, что нужные слова испарялись сами собой. Белка оказалась умнее и даже не пыталась пробовать. «Натэлку, когда разойдется, лучше вообще не трогать. Пусть сама остынет, все равно ведь долго злиться не умеет», – пояснила она свою позицию Юльке.
Белка оказалась права: Натэла «остыла» к концу уроков. Когда Атаманов подошел и молча, привычным жестом, взял ее сумку, Натэла только дернула плечом, но ничего не сказала и царственно поплыла к раздевалке. Серега спокойно, как телохранитель, пошел следом.
