Вот теперь все ясно – и с лодкой, и с вещами Вани, которые Алешка предложил оставить в хижине.
– Будет он жить на острове, обдумает свое поведение. Может, его островитяне и в вожди выберут.
Ну да, а если не справится, они его съедят. Деревянными вилками.
– Ты только папе не говори, Дим, ладно?
Глава IV
Загадка одинокого Робинзона
До школы еще оставалось время, и мы с Алешкой спокойно привыкали к новой, вернее – к старой жизни. За окнами нашей квартиры не шумел океан – шумели только машины и вопили их сигнализации. И луна в небе была совсем другого цвета. Шелестели листвой березы и клены, а пальмы не бренчали жесткими, как жесть, листьями. Не пахло всякими цветами, а пахло бензиновой гарью и ближайшей помойкой. Мы привыкали…
Алешка привык быстрее меня. Утром он вытащил свою одежду из раковины, куда покидал ее на ночь, и сказал:
– Дим, сейчас в больницу поедем.
– Заболел? – спросил я. – Тропической лихорадкой?
– Вот еще! Надо Ваню навестить. Проведать. Посмотри ему какие-нибудь гостинцы в холодильнике.
В холодильнике был початый пакет молока, половинка помидора, полбатона хлеба и полузасохшая котлета. Да еще два яйца. Я выложил все это на стол.
Алешка осмотрел эти «дары «Стинола», поскреб макушку. Не получается гостинчик.
– Ладно, Дим, мы ему по дороге газеты купим.
– А если он их не ест?
Алешка вытаращил на меня глаза.
– Дим, ты что? Он их читать будет. И быстрее в себя придет.
Ага, от наших газет скорее наоборот получится.
Нас выручила мама. Когда она узнала, куда мы собираемся, она сказала, что больному лучше всего фрукты, и дала нам денег.
– И обязательно купите ему бананы, – добавила она. – Человек два года ими питался, организм к ним привык. Они ему жизненно необходимы.
Когда мы с жизненно необходимыми бананами подходили к больнице, Алешка вдруг сказал:
– Дим, а нас туда не пустят. Это же для всяких ненормальных больница.
Ну да, а то мы с ним – нормальные.
Но проблема решилась самым необычным образом. Только мы подошли к воротам, как они распахнулись, и из них выехал какой-то дядька в пижаме и домашних тапочках.
Выехал… Как бы это поточнее сказать? Он, скорее, выбежал. Он вертел руками воображаемую баранку, громко фырчал, как настоящая машина, с хрустом переключал скорости. Как будто. А поравнявшись с нами, он с таким визгом «затормозил», что мы почти что услышали грохот столкнувшихся машин.
Дядька сделал вид, что открыл дверцу, и сказал нам:
– Садитесь, подвезу.
Алешка, глазом не моргнув, «сел» рядом с ним, а я так растерялся, что пристроился за ними, на «заднем сиденье».
И куда он нас «повезет»?
«Повез» куда надо. Посигналил, «включил» поворотник и вернулся в ворота. Охранник было заступил ему дорогу, но наш «водитель» крикнул сердито:
– Чего под колеса лезешь? Жить надоело? Это со мной. Мои пассажиры!
И мы «въехали» на территорию больницы. «Поехали» по центральной асфальтированной дорожке, по бокам которой росли густые кусты. «Ехали» медленно.
– Здесь быстрее нельзя, – словоохотливо объяснил нам «водитель». – В кустах гаишники прячутся. Права отберут. Вас куда доставить?
– К главному корпусу, – сказал Алешка, шустро семеня ногами рядом с ним.
«Водитель» обернулся ко мне и заботливо сказал:
– Дверцу прихлопни. А то еще вывалишься – отвечай за тебя.
Я послушно «хлопнул дверцей». Алешка с усмешкой обернулся:
– Молодец, Дим. И окошко закрой. А то дует.
Возле главного корпуса «водитель» плавно «притормозил», «припарковался», «выключил двигатель».
Мы «вышли из машины».
– Э! Э! – забеспокоился «водитель». – А деньги за проезд?
Алешка и тут не растерялся – сунул ему в руку обертку от конфеты. Ну, думаю, скандал будет.
– Маловато, – вздохнул «водитель». – Добавить надо бы.
– Бог подаст, – сказал Алешка.
– И то. – Он «включил зажигание», зафырчал и «отъехал».
Сейчас еще кого-нибудь «привезет». Хорошо, хоть берет недорого.
А Лешка сказал, шагая по ступенькам к дверям:
– Дим, если сейчас еще и летчик появится, я с ним не полечу.
Летчик не появился. Появилась в дверях симпатичная медсестра в белом халате. Но мы к ней отнеслись настороженно. Вдруг она тоже не настоящая, в доктора играет – начнет еще уколы делать. Вилкой в попу.
Но вроде обошлось.
– Вы к кому, мальчики? – приветливо спросила она.
– Мы к дяде Ване. К Чижову.
– Сейчас я его позову, в корпус вам входить не надо.
Да нам уже и не хочется.
Сестра исчезла за дверью. Но почему-то не сразу пошла за Чижовым – нам было хорошо видно через большие окна, – а сначала позвонила куда-то по телефону и что-то кому-то сказала. Покивала, слушая, и повесила трубку. Мне почему-то это не понравилось.
Мы осмотрелись. Местность вокруг вполне приличная. Много зелени, дорожки, скамеечки. По дорожкам не спеша прогуливаются озабоченные люди в пижамах или халатах, о чем-то оживленно разговаривают, не слушая друг друга; сидят на скамейках с газетами и книгами. Многие из них и газеты, и книги держат вверх ногами. А самые умные читали книги с конца, задом наперед.
Из подъезда вышли двое врачей. Оба – вылитые персонажи. Один, постарше, худой, длинный, с бородкой – Дон Кихот. Другой – молоденький, невысокий колобок с румяными щеками – Санчо Панса.
Они важно беседовали. А мы прислушались. Потому что беседа шла о нашем диком друге, о том, как его лечить.
– Вы изумительно не правы, коллега, – говорил Дон Кихот. – Чтобы вернуть нашего пациента в прежний облик, нужны решительные меры. Стресс! Вот что ему нужно. Шокотерапия.
– А вы, коллега, – возражал ему Санчо, – не правы исключительно. Здесь необходим плавный переход пациента к нормальной жизни. Два года одиночества, постоянный страх, опасение быть съеденным в сыром виде…
– Вы считаете, коллега, – ядовито усмехнулся Дон Кихот, – что быть съеденным в виде вареном – это не так страшно? Это меньше травмирует психику?
– Во всяком случае, коллега, я бы предпочел все-таки, чтобы меня съели не живьем, а хотя бы в виде котлеты.
– А я бы, коллега, предпочел, чтобы меня вообще не ели. Ни в каком виде. Ни в виде котлеты, ни в виде шашлыка.
– А вас бы, коллега, никто бы и есть не стал. Вы слишком костлявы.
