— На Цветном бульваре Степа Круглый, на Октябрьской Слава Насос, а на Таганке Гарик Колючий. Пацаны ответственные.
— Ты помнишь, где киллер мочил кассиров?
— В подъезде, сучара! — выдохнул Репа, заметно побледнев.
Чертанов чуть качнул головой, соглашаясь.
— В этот раз будет то же самое. Поверь опытному оперу, этот тип не изменяет старым привычкам. Я возьму надежных ребят. Мы его подкараулим.
— Гражданин начальник, — вдруг посуровел Репа, — это исключено. Никаких людей со стороны. Мы сами во всем разберемся.
Чертанов хмыкнул:
— А может, ты мне запретишь?
— Один — паси, — поколебавшись, согласился Репа. — Только сразу скажи, какой адрес возьмешь, чтобы недоразумения не вышло.
— Я бы предпочел Таганку, — после некоторого раздумья объявил Чертанов.
— Хорошо, но не вздумай тогда соваться на Цветной бульвар или на Октябрьскую площадь. Тебя могут не так понять.
— Что ты будешь делать с ним, если найдешь? — неожиданно спросил Чертанов.
Вопрос не застал Репу врасплох:
— Не обещаю, что буду с ним церемониться. Ну а ты? Отправишь за решетку?
Чертанов лишь слегка раздвинул губы:
— У меня есть личные мотивы.
Репа оставался серьезен:
— В таком случае желаю тебе удачи.
Репа поднялся. Чуть помедлив, встал и Чертанов. Их рукопожатие напоминало перемирие двух противоборствующих сторон, которые вынуждены в силу сложившихся обстоятельств направить стволы против общего врага.
* * *
Серый расстегнул ворот рубашки. Жарко, на дворе самое настоящее лето. Он заказал два бокала пива. Напиваться в такую погоду ни к чему, а вот бокал-другой способен улучшить не ахти какое настроение.
Бар был открытым и располагался в тени двух высоких деревьев, но с раскаленного асфальта поднимался такой жар, словно сидишь не на улице, а вблизи доменной печи. В такую теплынь неплохо бы рвануть куда-нибудь в зеленую полосу и залезть по горло в прохладный пруд.
Лимон подошел ровно в восемнадцать. Физиономия, как всегда, высокомерная и недовольная, как будто его оторвали от очень важных дел.
— Ты напрасно меня сюда выдернул, — заворчал он после короткого рукопожатия. — Здесь мы как у черта на ладони, — он не без опаски посмотрел вокруг. Но мимо, не обращая внимания на двух мужчин, расположившихся за оранжевым пластиковым столиком, спешили лишь беспечные прохожие.
— Не менжуйся! — посоветовал Серый. — Ты думаешь, здесь есть кому-то до тебя дело? Ошибаешься! Каждый занят собственными проблемами. Даже если сейчас рванет мина под столом и твой труп взрывной волной выбросит на тротуар, поверь мне, сочувствующих найдется очень мало. Прохожие просто перешагнут через твои останки и пойдут своей дорогой. Так что расслабься и пей пиво.
— Я за рулем, — произнес Лимон.
— И это я слышу от взрослого мужчины? — словно бы удивился Серый. — За тот трешник, что ты у «хозяина» провел, можно было бы научиться, как вести себя с ментами. Им бы только свое урвать. Сунул сто баксов в зубы и поехал дальше. Только рукой на прощание махать не надо, это их раздражает.
Ухмыльнувшись, Лимон взял предложенный бокал и отхлебнул пиво:
— Ты и мертвого уговоришь.
— Жмуров уговаривать не надо, — глумливо произнес Серый. — Этим они выгодно отличаются от живых.
— Да уж, — отвечал Лимон, поморщившись, словно вместо свежайшего пива ему предложили протухшие помои.
Его взаимоотношения с Серым строились не столько на взаимной выгоде, сколько на страхе. В роковую ночь их знакомства Лимон провел очень неприятные часы, стоя на табурете с петлей на шее. Серый и его подручный Гончар, закусывавшие на кухне, деловито обсуждали, обделается ли пленник, когда повиснет в петле. Потом оба со знанием дела поговорили об оргазме, который якобы испытывают висельники перед смертью. Лимону, руки которого были связаны за спиной, а рот заткнут собственными носками, было не до веселья.
Он попался, как последний лох, напросившись в гости к очаровательной брюнетке Ангелине, которая, как выяснилось, работала на Серого. Он вообще умел располагать к себе людей, этот человек. Когда он встал и, вытерев губы салфеткой, заявил, что вышибет табуретку из-под ног Лимона на счет «три», тому не оставалось ничего иного, как замычать во всю силу голосовых связок, давая понять, что он согласен на выдвинутые Серым условия. С тех пор Лимон навел беспредельщиков на такое количество жертв, что пути к отступлению у него уже не было. Он словно бы продолжал находиться в подвешенном состоянии, отлично понимая, что пощады ему не будет ни от подельщиков, ни от Репы, от имени которого он работал. Впрочем, эта история имела и свои положительные стороны. Опекая скупщиков, он получал значительно меньше, чем за то, что подставлял их Серому. И теперь, похоже, назревала возможность ухватить самый крупный куш в его жизни. Нервно облизав губы, Лимон сказал:
— В принципе, дело на мази. Но я хочу двадцать процентов!
А вот это уже была наглость! Бычье надо ставить в стойло сразу, иначе оно начинает поднимать хвост и упираться рогами. Серый отставил свой бокал в сторону и жестко заметил:
— Мы договаривались на десять.
— Верно, — легко согласился Лимон, — только обстоятельства сильно изменились. Я не знаю, в чем там дело, но вокруг этих денег началась какая-то непонятная возня. Остальные десять процентов я беру за риск. А потом, как ты узнаешь без меня, куда лучше всего наведаться?
— Наверное, ты забыл, каково это — стоять и ждать, пока веревка затянется на твоей шее?
— Такое не забудешь. Но без меня ты так и будешь сшибать мелочовку, рискуя попасться на каждом очередном налете. Не один я смертный. Ты тоже.
— Черт с тобой, — не без досады согласился Серый. — Заметано.
Лимон удовлетворенно улыбнулся. Другого ответа он и не ожидал.
— Тогда слушай и вникай. Самая большая сумма будет на Таганке.
— Сколько? — по-деловому осведомился Серый.
— Где-то около двухсот тысяч.
— Ого! Хороший кусок! Кто их понесет?
— Пацан с Таганки, в небольшом кейсе.
— Его кто-нибудь охраняет? — перебил Серый.
— Думаю, что нет. Грабить кассира считается святотатством. В этом случае грабитель сам себе подпишет смертный приговор…
— Ну-ну, — скривился Серый, — что же это они тогда меня раньше не мочканули? Куда он понесет деньги?
— В квартиру, — ответил Лимон. — Хата у него крепкая, с двумя железными дверьми.
Назаров задумался. Его взгляд невольно остановился на молоденькой официантке. Она переходила от одного пустого столика к другому, тщательно протирая их тряпкой, при этом заманчиво наклоняясь. Ей бы на панели где-нибудь работать. Людям радость дарить, а она здесь грязной тряпкой машет.
