Я наблюдал, как пришедшие на концерт разглядывали уставленную инструментами и аппаратурой сцену. Они смотрели с удивлением: они не видели того, что всегда есть и должно быть на сцене, если ты пришёл на рок-концерт. А этого не было! Не было большой ударной установки, не было этой пирамиды из барабанов и тарелок. Клавиши, гитары, бас стояли на своих местах. Микрофоны… А вместо большого количества барабанов стоял один маленький, похожий на песочные часы, африканский барабанчик. Я слышал, как люди переговаривались между собой и высказывали предположение, что, наверное, будет исполняться что-то народное, негромкое…
Концерт начался с тридцатиминутной задержкой. Зрители долго проходили в зал. Эти тридцать минут Гиги, по-моему, ничего вокруг себя не видел. Он был тихий, ушедший куда-то глубоко в себя. Как я люблю людей в этом состоянии! В такие моменты ты видишь, что человек живёт только и исключительно творчеством, музыкой, стихами, то есть всем тем, что он готовится через мгновения отдать другим людям со всей возможной силой, и тем, что мы иногда называем душой.
Перед тем как объявить группу «Мгзавреби» и наш совместный концерт, я подумал, что мне удастся сейчас поделиться сразу два раза: я поделюсь с «Мгзавреби» своей публикой – всё-таки на концерт пришла публика, которая привыкла видеть на этой сцене наши выступления с «Бигуди»… А с публикой я поделюсь музыкой и тем, что называется «Мгзавреби»… Я вышел, сказал, что концерт будет состоять из нескольких частей и что сегодня впервые прозвучат наши совместные песни, которые мы записали за почти год работы, но в самом начале пусть сыграют «Мгзавреби» без меня. Я предложил пришедшим познакомиться и начать привыкать к тем музыкантам и друзьям, которых я знаю и люблю. Я сказал, предоставил сцену моим грузинским коллегам и тут же побежал в зрительный зал.
То, что происходило на концерте, я описывать не буду. У меня не получится, и нет смысла. Не на второй, не на третьей, а уже на первой песне весь зал танцевал, размахивал руками и был полностью вовлечён в музыку. Я много раз бывал в Б2 и много раз играл в нём. Но я не видел, чтобы охранники, которые каждый день, работая в клубе, слушают, а чаще всего вынуждены слушать самых разных исполнителей самого разного уровня… Так вот, я не видел, чтобы они практически с начала концерта снимали происходящее на фотоаппараты и телефоны. Один парень из охраны сам себе приговаривал: «Ну, грузины, ну, грузины!»
Удивительно то, что концерт состоялся 15 июня нынешнего, а наш последний концерт с «Бигуди» именно 15 июня прошлого года. Это получилось случайно. Я осознал это только вечером накануне. Как же здорово, что мы десять лет работали с «Бигуди»! Как здорово, что спустя десять лет мы расстались самым дружеским образом, понимая, что нужно жить дальше. Если бы не было этих десяти лет совместной работы, разумеется, никакого концерта и альбома с «Мгзавреби» не было бы и в помине. Если бы мы не расстались в прошлом году, разумеется, не было бы эсэмэс-сообщения и звонка из Тбилиси с предложением попробовать что-то сделать вместе. Не было бы! Это закон жизни.
26 июня
Мы играли наш первый концерт больше двух часов. Нас не отпускали. Да и мы не хотели уходить. Пока у нас с «Мгзавреби» готово и отрепетировано всего девять песен. В альбоме их будет одиннадцать. Две песни из тех, что мы сделали и исполнили 15-го, в альбом не войдут. Но альбом выйдет только в октябре. То есть мы вместе исполнили девять вещей и раза три повторили некоторые на бис. Остальное ребята играли и пели сами. Так что почти половину концерта я провёл в зрительном зале среди зрителей. Я был счастлив и на сцене, и глядя на неё. В конце концерта, отдавая дань десяти годам незабываемой совместной работы с «Бигуди», из почтения к тому, что когда-то Гиги и его друзья услышали в нашем исполнении и полюбили, и из благодарности к дивной песне моей юности, мы, почти не репетируя, исполнили «На заре». Она прозвучала совсем по-другому, чем было у нас с «Бигуди» и с Ренарсом Кауперсом: с грузинским мягким акцентом, не в таком темпе, не так мощно, но невероятно тепло и к большой радости собравшихся.
После концерта все были оглушённые, уставшие, неразговорчивые. Ребята писали эсэмэски домой… Потом мы поехали в ресторан. В Москве стояла летняя ночь, в ресторане никого не было. Не было ни сил, ни голода, ни жажды. Была усталость, удовлетворение и звон в ушах. Прекрасный звон после мощного, громкого концерта. Так продолжалось какое-то время. Но грузины всегда и везде грузины. Прозвучал один тост, другой. Негромкие, небравурные… Потом ещё кто-то что-то сказал… К нам присоединились друзья, которые были на концерте… А потом грузины, конечно, запели. Они пели грузинские песни, но среди них вдруг проскочила знакомая с детства «Мы своё призванье не забудем, смех и радость мы приносим людям». Песню бременских музыкантов они также спели по-своему, моментально разложив на голоса. Так мы и встретили рассвет.
На следующий день ребята пошли ко мне на спектакль. После спектакля были тихими, усталыми, впечатлёнными. Я повёл их ужинать и испытал серьёзный стресс. Представьте, восемь молодых грузин, для которых самый большой город, в каком они бывали, это Киев. Для них естественным ритмом жизни является ритм Тбилиси, где никуда не надо спешить, где почти все друг друга знают, а если не знают лично, то знают кого-то из родственников, знакомых или одноклассников. Где нет той скрытой агрессии и опасности, которая, как бы ни была приятна летняя Москва, особенно в выходные дни, всегда в этом огромном городе присутствует и про которую никогда нельзя забывать – хоть и очень хочется забыть. Я был как пионервожатый, который собирает своих подопечных и одного всё время не хватает. Пока находишь отсутствующего, теряются ещё два. То кто-то пошёл покурить, то кто-то с кем-то заговорил, то кто-то решил что-то сфотографировать. А нам нужно было перемещаться на трёх такси. Я совершенно не хотел их запугивать и настораживать, а они всё говорили, что они взрослые люди, сами во всём могут разобраться, и чтобы я не волновался. Но стоило мне чуть-чуть потерять бдительность, как сволочной таксист, которому я всё объяснил и дал денег, завёз троих чёрт-те куда и, ничего не объяснив, высадил из машины и уехал. Про то, как мы нашлись, не буду говорить. Но как же приятно было смотреть на этих красивых, весёлых, очень разных, открытых и дружелюбных людей на Тверской улице и чувствовать, слышать, видеть, из какого они другого, маленького, уютного и пока ещё живущего по иным правилам и традициям мира.
До их возвращения в Грузию мы успели сыграть два крошечных концерта на телевидении «Дождь» и на канале «Москва 24». Надо было видеть, какое оживление царило на студиях с их появлением и с того момента, как они начинали даже не играть, а просто настраивать инструменты и распеваться. Из этого всего становилось ясно, что все соскучились по грузинам, даже если их толком никогда не видели и не знали. Многие, кто их слышал, даже и не догадывались, что на самом деле скучали по ним.
Самый приятный эфир был на радио «Серебряный дождь» в программе «Что-то хорошее» у Алекса Дубаса. Алекс прямо в эфире, не говоря радиослушателям, открыл бутылку вина. Моментально возникла удивительная атмосфера то ли «квартирника», то ли посиделок на даче у старинного друга. Мы что-то исполнили. Алекс принимал эсэмэс-сообщения от слушателей. Девушка из Твери написала, что счастлива нас слышать, что когда-то в детстве жила в Кахетии, в Телави, и с детства запомнила из песенки несколько грузинских слов. Она написала эти слова, Алекс, как смог, их прочёл, а ребята, не сговариваясь, подхватили и спели эту песню. Это было чудо. Чудо живой встречи. Берусь только догадываться, как была счастлива та девушка в Твери. А потом я вспомнил эпизод из фильма «Мимино», когда герой из Западного Берлина пытается сначала позвонить в Дилижан, но это оказывается невозможно, а потом просит соединить его с Телави, но его соединяют с Тель-Авивом, где он попадает на земляка, и они вместе поют. Я напомнил этот фрагмент, и ребята тут же спели ту самую песню.
