– Это я вытащил у него из пиджака, когда мы окружили его… – объяснил он. – А когда он назвал себя, то сразу всё понял – это писатель, который всегда носит с собой свою книгу, чтобы дарить друзьям и знакомым. Так и оказалось.
Я с восхищением посмотрела на Люпена и подумала, неужели мои друзья никогда не перестанут удивлять меня своей отвагой. А взглянув на фасад великого театра, задумалась, за каким из этих окон прячется сейчас Шерлок Холмс.
– Что он там делает, как ты думаешь? – спросила я Люпена.
Глава 19. Во мраке закулисья
Я уже знала по опыту, что ожидание похоже на совершенно нестерпимое замедление времени: секунды превращаются в минуты, минуты в часы и так далее. В тот день я получила тому ещё одно подтверждение. Я знала Шерлока и понимала, что раз он остался в театре, значит, что-то задумал. И сгорала от нетерпения узнать, что же именно.
Я то и дело смотрела на циферблаты всех часов, какие только попадались на глаза. Тысячу раз перечитала папину телеграмму, в которой он сообщал, что они с мамой из-за шторма застряли в Кале и прибудут в Лондон, как только улучшится погода в заливе Ла-Манш. Я попыталась отвлечься, листая свой лондонский путеводитель, потом поболтала с Горацием, но приглушённая и сонная обстановка гостиницы «Клариджиз» очень быстро наскучила мне.
Поэтому я попрощалась с мистером Нельсоном и на этот раз сказала ему правду: иду прогуляться. А что потом в результате прогулки окажусь в кафе «Шеклтон»… Эту мелкую деталь я опустила. В кафе не было следов Шерлока и Люпена, и мне пришлось ещё какое-то время коротать в обществе чашки шоколада.
На этот раз, по счастью, ожидание оказалось недолгим. И когда я увидела моих друзей, входивших в кафе, то сразу поняла по их горящим глазам, что есть интересные новости.
И не ошиблась.
Друзья подошли ко мне, и Шерлок положил возле моей, уже пустой, чашки старый бронзовый ключ.
– Раз уж ты в Лондоне в качестве туристки, не хочешь ли посетить Королевский оперный театр?
– Что за вопрос? – с волнением ответила я. – Идём немедленно!
Отправиться туда немедленно не получилось. Пока Шерлок прятался в театре, он не только завладел ключом от служебного входа, но и разузнал немало интересно, послушав разговоры музыкантов. Оказалось, ровно в пять оркестранты покинут театр, и там никого не останется. Поэтому до пяти часов мы сидели в кафе, наслаждаясь горячим шоколадом и строя разные предположения относительно нашего расследования.
Когда пробило пять часов, мы вышли, наконец, из кафе, сели в кэб и отправились в «Гарден». Приехав туда, увидели, как из театра уходят последние оркестранты. Когда ушли и они, мы быстро направились к служебному входу, прячась в густом тумане, который опять начал окутывать город.
Пока Шерлок открывал дверь, мы с Люпеном оставались на страже.
Через несколько секунд дверь служебного входа закрылась за нами, и мы оказались почти в полной темноте.
– Пошли! Мне кажется, я знаю, где находится костюмерная, – шепнул Шерлок. – Сюда!
В полумраке нас окружали таинственные, причудливые декорации, частично разобранные, частично висящие на канатах и блоках и уходящие куда-то под не видимый в темноте потолок. Мне показалось, будто я иду по какому-то кладбищу, сделанному из живописных полотен, папье-маше и деревянных трафаретов. Пол поскрипывал при каждом шаге, издавая негромкий, но тревожный звук. Шерлок привёл нас к металлической, крутой и очень узкой лесенке, уходившей куда-то вниз. Спустившись по ней, мы оказались в коридоре чуть пошире, и Шерлок уверенно проследовал дальше, пригибаясь, чтобы не удариться о низкий сводчатый потолок.
Коридор был завален разными сценическими принадлежностями, зеркалами, манекенами, драпировками, так что двигаться по нему, к тому же почти в полной темноте, оказалось довольно трудно. Слабого света в начале и в конце коридора едва хватало, чтобы понять, где мы находимся. Казалось, мы попали в трюм огромного судна.
В какой-то момент коридор разветвился – прямо он вёл к гримёрным артистов, а влево – к лестнице на подземный этаж. Шерлок показал, что нам нужно именно туда, и я сглотнула, стараясь успокоиться, дышать становилось всё труднее. И только мы стали спускаться по второй лестнице, как услышали голоса.
– Тсс! – шепнул Шерлок, жестом останавливая нас.
Мы хотели понять, откуда доносится звук – из гримёрных или снизу, но безуспешно. Мы поспешно вернулись к развилке коридора, спрятались в темноте и прислушались. Женский и мужской голоса доносились с лестницы.
– Это Коллинз? – шёпотом спросила я Шерлока.
– Не думаю, – ответил он. – У него же акцент…
– Итальянский, – уверенно заявил Люпен.
Он не ошибся.
И тут же мы отчётливо услышали, как женский голос произнёс слово «маэстро».
Я посмотрела на друзей. Как оказалось потом, это был сам маэстро Джузеппе Барцини. Но сначала, когда я выглянула из-за угла и увидела масляную лампу, которая медленно плыла над ступеньками, а потом и руку, державшую лампу высоко над головой, мне показалось, будто вижу мертвеца, встающего из могилы.
Шерлок, напротив, обернулся и с горящими во тьме глазами посмотрел в обратную сторону – в коридор за нашей спиной.
– Ты что-нибудь слышала? – спросил он.
Но ни я, ни Люпен не могли оторвать глаз от двух фигур, которые поднялись из подземелья.
– …как теперь отрицать это, моя дорогая… – произнёс маэстро Барцини, тень которого, падавшая на стену, казалась огромной. – Нет смысла отрицать, что все мы очень обеспокоены. Поэтому я и спрашиваю, не известно ли вам, самой близкой подруге Офелии, что-нибудь ещё, кроме того, что сообщает всем Скотланд-Ярд…
Женщина, шедшая следом за ним, ответила:
– Нет, маэстро, как я уже сказала, больше ничего не слышно. Ни о том, как она себя чувствует, ни о том, куда её отвезли.
– Всё это просто ужасно, – вздохнул маэстро. – Ужасно и горестно.
Масляная лампа заколыхалась.
– Я работал с Офелией почти двадцать лет, и меня просто убивает, что полиция этого города обращается со мной как с самым последним из любопытных и что я вынужден, словно какой-то незнакомец, вымаливать у неё крохи сведений о моей бедной воспитаннице! По-вашему, это справедливо, моя дорогая?
– Нет, маэстро, – согласилась женщина. – Конечно, нет. Более того, скажу вам, что после случившегося Скотланд-Ярд должен был бы защитить и вас!
– Вы очень добры, моя дорогая… Но это не имеет значения, – усмехнулся музыкант. – Увидеть Офелию, узнать, что с ней всё в порядке… это единственное, чего я хочу сейчас, – проговорил маэстро Барцини, продолжая подниматься.
