Тереза сделала все так, как приказала Роза, и в ближайшее воскресенье собралась в Апрелевку. С собой она взяла только книгу на португальском: близилась премьера, и Тереза хотела еще раз прочитать некоторые куски текста.
Роза встретила ее в голубом платье Йеманжи и знаком приказала следовать за собой в комнату, где она творила ворожбу. Прежде Тереза никогда там не была. Пока девочка, затаив дыхание, оглядывала темный зал, Роза приготовила в стакане теплое, пахнущее травой питье и приказала Терезе выпить его. Та выполнила приказ, не задумываясь, и через пять минут ей страшно захотелось спать. Роза проводила шатающуюся Терезу на диванчик в глубине комнаты. Девочка помнила еще, как Сентейрос мазала ей между бровей странным, остро пахнущим составом… а потом Тереза провалилась в странную полудрему. Казалось, что стены расширяются, а полумрак вокруг становится живым и шевелящимся. Широкие зеленоватые лучи пронизывали комнату. И из них, из этих туманных лучей, к ней пришла мама.
— Я ее видела, видела, честное слово! — взволнованно говорила Тереза, оглядывая притихшую компанию. — Она была в красном платье и очень печальная! Она подошла и села на диван рядом со мной! Гладила меня по голове и плакала, плакала… Я все хотела ей сказать, что не надо грустить, что я очень рада… И не могла ничего сказать, ни слова! Потом мама встала и ушла… а я, кажется, заснула. Мне еще долго казалось, что за стеной кто-то ругается, кричит по-португальски…
— А потом?! — не выдержала Полундра.
— А потом… я проснулась. Поблагодарила Розу. Пообещала, что никогда никому об этом не расскажу. Оделась и вышла из дома.
Чернокожая женщина сидела на скамейке у подъезда. Выйдя, Тереза сразу же увидела ее. И сразу же узнала мать. Как было не узнать, если совсем недавно та сидела рядом с ней на диване?! Ахнув, Тереза чуть не упала на обледенелые ступени крыльца. Женщина вскочила, несколько мгновений смотрела на Терезу полными слез глазами — а затем вдруг бегом бросилась прочь от нее. Тереза была так напугана, что долго не могла даже пошевелиться. Затем кое-как собралась с духом, подошла к лавочке… и вдруг увидела пестрый, сшитый из лоскутков ткани и кожи рюкзак. Девочка потянула завязки… и прямо в лицо ей уставился зелеными наглыми глазами Барон Самди.
— Я чуть не умерла прямо там, у подъезда! Ведь это был мамин Самди! Тот, которого сделал папа! Она увезла его с собой в Бразилию тогда, десять лет назад! Откуда он здесь взялся?!
— Ты видела, что он открывается? — быстро спросила Соня. — Видела в нем тайник?
— Я ничего не видела! И ничего не понимала! Я со страха чуть не бросила его прямо там, у подъезда… Но потом взяла, не смогла оставить. Все-таки он был мамин… Я дошла до вокзала, села в электричку… а там — эти фашисты! А потом — вы! И Натэла почти сразу спрашивает меня про Маму Бриджит!
— Но я же не знала!..
— И я не знала! Но… — Тереза вдруг всплеснула руками, и две тяжелые слезы поползли по ее щекам. Сидящая рядом с ней Юлька незаметно подвинулась, пропуская на свое место Батона. Тот плюхнулся рядом с Терезой, и измученная девочка расплакалась прямо на его плече.
— Ну, вот что, молодые люди, — произнесла вдруг бабушка Нинико, гневно сверкая глазами и разом помолодев на несколько лет. — Мне более-менее все ясно! Тереза, девочка моя дорогая, мне жаль тебя расстраивать… но похоже, что эта Роза Сентейрос — просто аферистка. Я пока еще не знаю, зачем она это делала, но… Ты, главное, не волнуйся. Но я думаю, что твоя мама жива и здорова.
— Но как же так?! — сквозь слезы вскричала Тереза, вскидываясь в объятиях Батона. — Как это может быть?! Где она была целых десять лет? Почему не вернулась к нам?! Ведь мы так мучились без нее, я и папа… особенно папа… Почему она не звонила, не писала?! Почему ее родственники написали нам, что она погибла? Нет, этого не может, не может быть!!!
— Девочка моя, я ничего не смыслю в религии вуду, — медленно сказала Нино Вахтанговна. — Боюсь, что и с Богом у меня… м-м… очень поверхностные отношения. Но я старая, много видевшая комедиантка. И в жизни не поверю, что привидение может таскать за собой тяжеленную статуэтку в легкомысленном рюкзаке! Это могла быть только живая женщина! И поэтому мы сейчас же поедем к твоему отцу. Думаю, что нельзя терять ни минуты.
— Но я же обещала, что никому!..
— От тебя никто и не потребует ничего рассказывать. Все расскажу я, — пообещала старая актриса. — Игорь Петрович, хотите пойти с нами — для солидности и поддержки?
— С удовольствием, — поднялся генерал Полторецкий. — Андрей, помоги Терезе одеться, и спускайтесь вниз.
— И я поеду тоже! — неожиданно заявила Белка. Лицо ее было очень серьезным. — Не думайте, я не просто так… Мне очень нужно увидеть этот портрет!
— И не вздумай! — вскинулась Соня. — Что за манера — напрашиваться в гости в чужой дом? Тем более в такое позднее время! Господин Аскольский и так будет, полагаю, очень удивлен… Нет, Бэла, ты остаешься дома, и не спорь!
Но Белка подошла к сестре и шепотом сказала ей несколько слов. К изумлению всех присутствующих, Соня вздохнула и произнесла:
— Что ж… тогда конечно.
— Осторожнее там! — сердито предупредила Полундра, которой отчаянно хотелось поехать вместе с друзьями. Но понимая, что заваливаться такой толпой к папаше Терезы будет совсем уж некультурно, она лишь пробурчала вслед: — Дед, мы вас все равно дождемся! И вы все расскажете! Да Самди-то не забудьте! Бедный Барон, теряют его все, кому не лень… Божество называется!
Вадим Аскольский работал в своей мастерской. За окном снова шел снег, стемнело, и художник уже с беспокойством поглядывал на часы: Тереза давно должна была вернуться домой. В это время повернулся ключ в двери. Облегченно вздохнув, Аскольский встал и вышел встречать дочь.
К его изумлению, Тереза была не одна. Вслед за ней в прихожую вошли высокий седой человек в генеральской шинели, пожилая грузинка в роскошной норковой шубе, черноглазая девочка и хмуроватый, плотно сбитый парень в ушанке.
— Здравствуйте… — в некотором замешательстве сказал Аскольский, оглядывая эту пеструю компанию. — Тереза… это твои гости?!
— Папа, это мои друзья, Бэла и Андрей. А это генерал Полторецкий и актриса Нино Мтварадзе, познакомься!
— Очень приятно, — ошалело произнес Аскольский. — Не знал, что у тебя имеются такие знакомства…
— Вадим Николаевич, вы нас, ради бога, извините за нахальное вторжение, — величаво заговорила пожилая актриса. — Но дело не терпит отлагательства. Ваша дочь и наши внуки поведали нам весьма занимательную историю. Найдется ли у вас полчаса, чтобы выслушать нас? Это в ваших интересах, поскольку нынешняя молодежь весьма решительна… и как бы они не провернули это дело без нас. За последствия я тогда, разумеется, уже не поручусь!
— Что ж… прошу вас, — после минутного молчания пригласил Аскольский. — Раздевайтесь и проходите. Тереза, помоги гостям раздеться! Прошу простить за мой вид, я работал… Тапочки там, в шкафу!
