– Ты говорил – двести тысяч.
– Ну да. Пятьдесят у меня уже есть. Нужно еще двести.
– А более дешевых племен у тебя на примете нет?
– Есть. В Нью-Мексико можно стать краснокожим всего за пятьдесят тысяч. Но граница с Мексикой на замке, а быть индейцем в племени из Нью-Мексико… Или команчем… – Джонни передернул плечами. – Нужно стать ирокезом.
И он не врал. Было видно, что колотит его совершенно по-взрослому. Похоже, что ему действительно важно… нет, не стать индейцем, а получить право официально выехать из США.
– Выехать обязательно легально? – спросил Лукаш. – А просто так тебя не выпустят? У тебя проблемы?
– А у кого-то в этой стране нет проблем? Вон даже у тебя есть проблемы…
Лукаш хотел сказать, что вот у него-то как раз проблем и нет, что у него все замечательно. Даже рана не болит, а так, свербит потихоньку, напоминая о своем существовании. Хотел соврать, но не успел – зазвонил его мобильник. И звонил Петрович.
– Давно не слышались, – сказал Лукаш в трубку.
– Ты в кафе? – спросил Петрович вроде как нейтральным тоном, но где-то там, на краю текста, четко слышалось напряжение.
– Как тебе и обещал, – сказал Лукаш. – Сидим вот с Джонни, пьем кофе, говорим за жизнь… Тебе, кстати, скальпы не нужны? Скоро к Джонни по этому поводу можно будет обратиться…
– Заткни вербальник хоть на минуту, – Петрович затейливо, но не слишком азартно выругался, давая Лукашу возможность осознать неуместность каких бы то ни было пререканий. – Куда потом собираешься?
– В отель, а что?
– Постарайся не приближаться к району вокзала.
– А что так?
– Двадцать пять минут назад там начал работать снайпер. Уже есть информация о восемнадцати трупах.
«Весело, – подумал Лукаш. – И с каждым часом все веселее и веселее».
– Ты бы вернулся в офис, – предложил Петрович. Не приказал, а именно предложил, неуверенно и даже как-то растерянно. – Можешь даже Джонни с собой прихватить.
Лукаш поскреб ногтем висок в задумчивости.
– Так как? – спросил Петрович.
– Я, наверное, все-таки в отель.
– Инфоблок с тобой?
– Естественно.
– Я тебе кое-что сброшу. Не сенсация, так – третья категория, но все-таки. В номере глянешь.
Категория три – это особо секретно и даже зашифрованно. Придется вводить коды и возиться с программами. Это что ж такое снайпер натворил? Ведь не человек же это Петровича, в самом деле.
Восемнадцать трупов, с некоторым опозданием дошло до Лукаша, и по спине пробежал озноб. Снайпер, это тебе не офисный стрелок, решивший свести счеты с начальством или коллегами. Этот не станет идти по офису, от одной ячейки к другой, матерясь и паля из дробовика или пистолета.
Кто-то сейчас сидит где-то на крыше или на высоком этаже и методично расстреливает некстати… или кстати подвернувшихся прохожих. За двадцать пять минут – восемнадцать убитых. Петрович ничего не сказал о раненых. И не сказал, что снайпер уже перестал стрелять. Сафари продолжается? То-то полицейские суетятся… И не только полицейские. Миротворцы наверняка тоже поставлены на уши.
– Марта! – позвал Лукаш. – Марта!
– Что? – Марта выглянула из двери подсобки. – Еще кофе?
– У тебя телевизор работает?
– Неделю назад работал, а что?
– Включи, пожалуйста, – попросил Лукаш.
Марта телевидения не любила, новости предпочитала получать от своих многочисленных родственников, приятелей и приятельниц по всем Соединенным Штатам, посему телевизор в кафе всегда был выключен, а пульт валялся где-то под стойкой.
– Где он? – пробормотала Марта. – Куда его засунули?.. Да, вот.
Марта включила телевизор, положила пульт на стойку и, бросив через плечо: «Сам возьмешь», снова ушла в подсобку.
– Что-то случилось? – спросил Джонни.
– Твоя сестра, кстати, где?
– Дома, где же еще?
– Точно? Выходить на улицу не собиралась?
– После вчерашнего? Она у меня не дура. Сейчас сидит дома в обнимку с дробовиком и шныряет по Сети. Так что случилось?
– Стреляют, – сказал Лукаш, сходил к стойке за пультом и вернулся к столу. – В районе Юнион Стейшн.
Телевизор у Марты был, естественно, старый, без выхода в Сеть и функции поиска информации.
Лукаш несколько раз переключал каналы, прежде чем наткнулся на прямой репортаж с места событий. Лицо корреспондента, стоявшего в кадре с микрофоном в руках, было знакомым, но имени Лукаш вспомнить не смог.
За спиной телевизионщика было здание вокзала. Улица забита машинами, некоторые стояли, печально уткнувшись одна в другую, а какой-то черный «Форд» лежал на боку возле столба.
– Стрельба прекратилась так же внезапно, как началась! – прокричал в микрофон тележурналист. – Очевидцы утверждают, что стреляли со стороны парка, но в это трудно поверить – пострадавшие есть в местах, от парка не просматривающихся. Мы попытались получить комментарий от представителя полиции, но…
За спиной журналиста рвануло. Вроде бы машина, но толком рассмотреть не удалось – полыхнуло, полетели какие-то клочья, камера дернулась, заваливаясь, и стала показывать небо, оператор, по-видимому, упал на спину от неожиданности или был отброшен взрывной волной. В кадр попало облако и полицейский вертолет.
Звук взрыва донесся до Лукаша и с улицы, задребезжало витринное стекло в кафе. Рвануло еще раз. И еще. И кажется, ближе, чем в первый раз.
– Твою мать, – пробормотал Лукаш и на всякий случай отодвинулся на самый край диванчика, подальше от оконных стекол. Ни хрена себе… И снова – бах-бах-бах, и стекла – др-др-др…
Микрофон тележурналиста продолжал работать, были слышны крики, потом снова что-то несколько раз взорвалось. Камера лежала неподвижно, оператор ее или уронил, или… Что-то мелькало, кто-то пробегал мимо камеры, клубы черного дыма затянули небо, почти полностью скрыв все еще висевший неподвижно вертолет.
Вверху кадра появилась надпись «Но коммент» – режиссер в студии решил хоть так оставить картинку в эфире, прерывать сейчас репортаж по техническим причинам из-за такой ерунды, как гибель или ранение членов съемочной группы, было верхом глупости и непрофессионализма. Шоу, мать его так, должно продолжаться.
Вертолет, наконец, из кадра убрался. Был слышан звук его двигателя, вопли сирен машин полицейских, пожарных и «Скорой помощи». Кричали люди, но взрывов больше не было.
Потом кто-то подошел к камере, прикрыл объектив рукой, и, наверное, выключил, картинка исчезла, оставив пустой экран. Не исключено, что какой-то смекалистый прохожий стал счастливым обладателем ненужной ему профессиональной видеокамеры. Через пару секунд включили студию, но это было уже неинтересно.
