Лицо у губастого было грубой лепки. Нечто напоминающее скульптуру в сквере, что выходят из-под пальцев бесталанных скульпторов: лоб высокий, щеки круглые, уши заметно оттопырены, губы раздутые, как если бы под каждую из них напихали по куску ваты. И вообще, вся его внешность состояла из кусков несуразностей, однако, глядя на него, зубоскалить отчего-то не хотелось. Даже от губ, так неуклюже приделанных к лицу, веяло какой-то скрытой угрозой.
Разлепив уста в благожелательной улыбке, толстяк произнес:
– Похвально. Нечто подобное я и ожидал услышать. Тогда слушай дальше.
Подняв с панели приборов небольшой магнитофон, он нажал на клавишу воспроизведения:
– «…Кирилл, сделай все, что они говорят, ведь ты же знаешь, что от них зависит наше с тобой счастье… Я говорила по поводу нас с моей мамой, и она так рада тому, что с нами происходит. А папенька говорит…»
Губастый выключил магнитофон.
– Что за бред? – невольно произнес Фомич.
– Ничего особенного. Неужели ты не знаешь, что твоя подруга играет в самодеятельности? А этот отрывок из какой-то бездарной пьесы… Хочу сказать, что она делает большие успехи. А обрати внимание, какая искренность! Если Настя и дальше будет развивать свои способности, то ее ожидает весьма большое сценическое будущее.
– Вы что, из меня клоуна решили сделать?! А еще я не взламываю двери бесплатно!
– Ну почему же бесплатно? Ты достал нам конверты, – в словах толстяка звучала откровенная ирония.
– И ты думаешь, что я отдам тебе конверты просто так, после всего того, что пришлось испытать? – Голос Фомича едва не срывался на крик. – Я выполнил свою работу и предпочитаю, чтобы мне за это платили.
Толстяк понимающе кивнул:
– Разговор поворачивается очень интересно, и сколько же ты хочешь?
– Меня устроит двадцать тысяч зеленых!
Кирилл обратил внимание на то, что его собеседник имел неприятную привычку оттопыривать рот, отчего был похож на лошадь, но острить по этому поводу не было ни малейшего желания. Вряд ли подобную шутку хозяин губ посчитает удачной.
В этот раз рот выглядел особенно внушительным. А может, он накачивает губы силиконом?
– А не многовато ли за два часа работы? – ехидно поинтересовался губастый.
Кирилл лишь пожал плечами:
– Мое дело назначить цену, ваше – решать. А потом, я очень ценю свою квалификацию.
– Хорошо. Договорились, – неожиданно легко согласился собеседник.
Достав с заднего сиденья барсетку, он распахнул ее, туго набитую долларами. Отсчитав двадцать тысяч, сказал:
– Можешь пересчитать, если не доверяешь. Могу добавить еще две тысячи за оперативность.
– Я не возражаю, – ответил Кирилл, наблюдая за тем, как губастый принялся отсчитывать деньги. – Но если бы я знал, что Насте ничего не угрожает, то я бы вряд ли стал торопиться.
– Думаю, в этом случае ты вообще вряд ли пошел бы на риск, – протянул он деньги Кириллу.
Пачка оказалась внушительной. Ее тяжесть невольно поднимала настроение, и уже не пытаясь скрыть радость, Фомич заулыбался широко и обезоруживающе.
– А теперь конверты, – протянул ладонь губастый, – ты ведь их для нас доставал.
Фомич поймал себя на том, что успел позабыть о них. Хлопнув ладонью по боковому карману, вынул конверты и протянул их губастому.
Тот взял их без особого почтения и бросил на панель приборов, обычно так поступают с ворохом ненужных бумаг.
– Ты заглядывал в них? – поинтересовался губастый.
– У меня нет привычки читать чужие письма.
Губастый одобрительно кивнул:
– Похвальное качество. Мы учитываем и это. А хочешь знать, что в них?
Пожав плечами, Фомич ответил:
– Чужие секреты меня тоже мало волнуют. У меня достаточно своих.
Взяв один из конвертов, губастый уверенно распечатал конверт и вытащил из него чистый лист бумаги. Скомкав, он небрежно выбросил его через открытое окно.
– В остальных конвертах точно такие же чистые листы, – будничным тоном сообщил губастый.
– Какого черта тогда нужно было разыгрывать всю эту комедию! – невольно воскликнул Кирилл.
– А вот голос повышать не следует, – осуждающе заметил губастый. – В твоем ремесле нужно быть достаточно хладнокровным. Можешь считать свою работу своеобразным тестом.
– И каков же вердикт? – хмыкнул Фомич.
– Смею тебя обрадовать, ты его прошел! И если у тебя нет возражений, тогда бы я хотел поговорить о твоей будущей работе, из-за которой и была вся эта кутерьма.
– Понятненько, – буркнул невесело Фомич. – Я опять должен без подготовки вламываться в хату, имея при себе заурядный набор отмычек?
Толстяк расхохотался.
В этот раз он показался Фомичу даже симпатичным. Впрочем, как же еще может выглядеть человек, который только что дал ему двадцать две тысячи долларов.
– Вовсе нет. В следующий раз тебе предстоит подготовиться основательно. Проведешь подобающую разведку, присмотришься к жильцам дома, выяснишь, когда их не бывает в квартире, а только после этого вскроешь двери и возьмешь то, что нужно. Тебя устраивает такое предложение?
– Сколько вы мне отвалите за работу?
Губастый одобрительно кивнул:
– Вполне деловой подход. Я так понимаю, уже идет торг? В какую сумму ты сам оцениваешь свою предстоящую работу?
– Я пока еще не видел хаты, которую мне нужно вскрывать. Но, судя по тому, что ты мне рассказал… Работы будет немало. Я бы хотел в два раза больше того, что получил.
Лицо губастого приняло задумчивое выражение.
– Хорошо, – наконец кивнул он. – Ты получишь эти деньги!
– Меня интересует аванс.
Толстяк чмокнул губами и лениво потянулся к барсетке, изрядно отощавшей. Без спешки отсчитав десять тысяч долларов, протянул их Кириллу.
– Держи свой аванс.
– Годится, – кивнул Кирилл, забирая деньги.
Тридцать тысяч баксов в течение одного дня – весьма неплохой заработок!
– Что-то мне подсказывало, что наш разговор будет иметь продолжение, а потому адрес я тебе приготовил заранее. – Вытащив из внутреннего кармана небольшой листок бумаги, толстяк протянул его Фомичу. – Взгляни.
Кирилл прочитал и невольно поморщился:
– Не самое удачное место для работы. Рядом правительственная трасса… Менты без конца шастают.
– За риск и платим.
Раздумывал Глушков недолго, кивнув, уверенно произнес:
– Хорошо. Что я должен для вас достать?
Некоторое время толстяк внимательно изучал Фомича, как если бы продолжал раздумывать: а стоит ли заикаться о главном? Но потом, лукаво улыбнувшись, сунул два пальца в нагрудный кармашек пиджака и небрежно вытащил небольшую цветную фотографию.
