* * *
Задерживаться в доме отставного генерала не имело смысла. Расспросив его соседей, майор Вандышев узнал, что незадолго до ограбления около его дома появлялась белая «девятка». Некоторое время она даже стояла поблизости на обочине главной дороги.
Уже через десять минут Вандышев выяснил, что такой «девятки» в поселке ни у кого нет. В гости на такой машине тоже никто не приезжал.
Хозяином машины мог быть какой-нибудь посторонний человек, по воле случая оказавшийся в поселке, но нельзя исключать и того, что на ней подъехал преступник и именно из нее он следил за домом.
Если это действительно так, тогда стоит удивляться тому, каким это образом он сумел рассмотреть замки в доме и выбрать единственно правильное решение, позволившее ему достаточно быстро справиться с запорами. Весьма сомнительно, что среди гостей старика мог быть домушник, да еще столь высокой квалификации. Следовательно, наблюдение за замками производилось откуда-то снаружи.
Вандышев распахнул окно.
Уголок был тихим, почти заповедным. В таком хорошо отдыхать. Даже зимой здесь не будет тоскливо. Так что генерал с выбором места не прогадал. Немного в стороне, сильно петляя, словно бы пьяная, убегала за горизонт речушка, заросшая камышом, густым и высоким. Прямо напротив дома возвышалась горка с редким сосновым лесом, неровным языком спускавшимся к самому подножию.
– Послушай, Василий, а ты ту гору осматривал? – спросил Вандышев у местного оперативника, прикрепленного в помощь.
– Вроде бы в этом нужды нет, – пожав плечами, неопределенно ответил тот.
– Давай осмотрим, – сказал Вандышев. – Может, что-то и увидим.
Проходя мимо вскрытой комнаты, Дмитрий Вандышев невольно глянул на распахнутую витрину – интересно, что в ней могло быть такого удивительного, что заставило пренебречь остальными сокровищами?
Ровным счетом ничего особенного, оставалось только удивляться чудаковатости грабителя.
До возвышенности, огибая множество неровностей, что так свойственно поселковой местности, до-ехали минут за десять. Вышли на простор и не без удовольствия вдохнули хвойный дух. Как выяснилось, с вершины хорошо просматривался не только генеральский дом, стоявший особнячком, но и весь поселок разом.
Забор генеральской усадьбы с холма казался не особенно высоким и беспрепятственно позволял созерцать многочисленные постройки. При желании можно рассмотреть даже замочные скважины, для чего достаточно вооружиться всего лишь качественной оптикой.
А с самой маковки можно изучать и внутренний распорядок дома.
Немного в стороне обнаружились свежие следы от автомобильных шин.
– Василий, фотоаппарат у тебя с собой?
– При себе, – ответил оперативник. – Я его всегда с собой вожу, мало ли чего.
– Хорошая привычка, – одобрительно кивнул Дмитрий Вандышев. – Отсними вот эти протекторы, они могут принадлежать легковой машине. Может быть, за этим домом наблюдали именно отсюда.
– Таких покрышек много, – сдержанно заметил оперативник, извлекая фотоаппарат из футляра.
– Возможно, – задумчиво заметил майор.
Рядышком валялись три брошенные сигареты, недокуренные даже до середины. Бытует мнение, что более всего никотина именно в основании сигареты, и можно предположить, что неведомый курильщик был озабочен собственным здоровьем. Возможно, таким образом он рассчитывал отделаться от скверной привычки. А это уже черта характера! Нужно будет рассказать о сигаретах Шаталову, пусть отберет некоторые, авось что-нибудь и нароет.
Теперь уже Вандышев не сомневался в том, что преступник наблюдал за домом генерала именно с этого места.
Глава 20
Досье генерала Дмитрий Вандышев, конечно же, понимал, что столкнется с трудностями, когда будет запрашивать дело генерал-полковника Саввы Платоновича Саторпина, но он никак не думал, что они будут столь существенны. Уже через час ему позвонил куратор из ФСБ, и долгих четверть часа он был вынужден отвечать на вопросы, для каких таких целей ему потребовалось досье боевого генерала и так ли уж оно важно для расследования.
Тон говорившего был доброжелательный, в нем можно было уловить даже понимающие и сочувствующие нотки, но вместе с тем отчетливо звучал подтекст, что было бы лучше, если б он обошелся без подобного запроса.
Столь же корректно, тщательно подбирая слова, Вандышев сообщил, что досье ему нужно в интересах дела, не исключено, что кто-то хочет посягнуть на национальные интересы. На некоторое время возникла пауза, а потом куратор ответил, что нужно посоветоваться и что он перезвонит через пятнадцать минут. Однако ждать пришлось значительно дольше. Дмитрий уже собирался уходить домой, когда прозвучал долгожданный звонок. Кашлянув в трубку, куратор сообщил, что документы ему будут переданы, правда, далеко не все, а только некоторые, уже не представляющие государственную тайну.
Уже на следующий день Дмитрий Вандышев держал в своих руках всего-то некоторые выдержки из дела заслуженного генерала, но даже то, что он пролистал, внушало к нему немалое уважение, – только перечисление его боевых заслуг заняло несколько плотно исписанных страниц.
Как выяснилось, будущий генерал-полковник Саторпин отправился на фронт восемнадцатилетним пацаном, а так как он владел немецким, то был определен в войсковую разведку. Далее перечень наград, за которыми просматривался ратный труд боевого разведчика. Войну он закончил в звании капитана и впоследствии предпочел военную карьеру.
Но особенно впечатляющими были фронтовые фотографии.
Первый снимок был сделан в Сталинграде, где молодой офицер Саторпин запечатлен на заднем плане в обществе немецких генералов. А вот в центре фотографии хорошо распознавался фельдмаршал Паулюс. Короткая надпись свидетельствовала о том, что Саторпин был одним из тех, кто препроводил пленного фельдмаршала в штаб армии.
Другой снимок был не менее увлекательным, и сделан он был во время Потсдамской конференции, в тот самый момент, когда троица рассаживалась по стульям. Саторпин, тогда еще старший лейтенант, едва проглядывал из-за плеча Сталина.
Само появление старшего лейтенанта Саторпина на этой фотографии указывало на то, что он был наделен неслыханной степенью доверия, чем не может похвастать даже иной заслуженный генерал.
А вот третий снимок заставлял задуматься всерьез – он был сделан уже в Потсдаме незадолго до окончания войны на фоне разбитого здания, над массивными дверьми которого чудом уцелела огромная вывеска: «Национальная галерея».
В юном улыбающемся пареньке, с веселым задорным взглядом и с погонами капитана, не сразу узнавался погрузневший генерал-полковник Саторпин. В руках он держал длинную деревянную коробку, видно, весьма внушительную на вес, с двумя небольшими замками по краям, – в таких обычно перевозят ценные предметы. Помнится, именно такую коробку он видел в доме генерала, только как-то не обратил на нее особого внимания.
