Второй телохранитель обошел машину и сел с другой стороны. Все профессионально, без лишней суеты. Чувствовалось, что за ними стоит серьезная школа.
Машина, одобрительно заурчав, захрустела широкими шинами по оскольчатому кирпичу.
Непродолжительный гудок, видно, на прощание, и внедорожник выехал со строительной площадки, подняв за собой колыхающийся столб пыли.
Скверно получилось. Ноги отяжелели, как если бы вместо легких туфель на нем были свинцовые сапоги. Цепляя носками битый кирпич, Кирилл зашагал к высотке.
Вошел в подъезд, столь же неуютный, как и само здание, и, пренебрегая лифтом, поднялся на самый верхний этаж. Дверь чердака оказалась дощатой, ручка затертой – явный признак того, что среди местного населения крыша пользовалась немалой популярностью.
Приостановился. Прислушался. Ничего такого, что могло бы насторожить. Где-то поблизости над головой громко ворковали голуби, но они не в счет! Толкнув дверь, Кирилл зашагал по крыше. Поверхность, залитая гудроном, заглушала шаги. На самом краю, опершись спиной о вентиляционную трубу, безмятежно сидел Румаков.
Похоже, его всерьез заинтересовал хаос на пустыре.
Раздражение, сдерживаемое Фомичом на протяжении последних часов, грозило вырваться наружу. Пришлось потрудиться, чтобы успокоиться: глубокий вдох, выдох, еще один… Отпустило.
Только приблизившись, Кирилл осознал, что поза сидящего выглядела неестественной. Правая нога неудобно загнута под левую, как если бы он хотел встать, да вот беда, не отыскав в себе силы, так и не сумел подняться. Да и смотрел он как-то уж очень пристально, наклонив голову. Предчувствуя самое худшее, Фомич сделал несколько небольших шагов. Протянув руку, дотронулся до головы. Безжизненно откинувшись, она открыла на шее кровоточащую рану.
Значит, плохо стало…
Кирилл, не отводя взгляда от раны, попятился к выходу, натолкнулся спиной на дверь. Негромко скрипнув, она вывела его из оцепления. В эту же самую минуту боковым зрением он увидел удлиненную тень, упавшую к ногам. Отскочив в сторону, услышал, как что-то тяжелое обрушилось на дощатую дверь, сокрушив ее. Обернувшись, Фомич увидел крепкого мужчину, пытавшегося выдернуть из косяка увязший в дереве нож. Оскалившееся лицо незнакомца закрыло собой крышу, далеко идущий пустырь, всю вселенную.
Выплескивая накопившуюся ярость, он кинулся на мужчину, толкнул его обеими руками. Оскал на какую-то секунду сменился откровенным удивлением, и, потеряв равновесие, мужчина грохнулся спиной, звучно ударившись затылком.
– Ыыы! – вцепился Кирилл в горло упавшего, отмечая, что тот даже не пытается сопротивляться.
Взгляд спокойный, чуть удивленный, в глубине зрачков можно было даже рассмотреть нечто похожее на осуждение. И только тут Кирилл осознал, что тот мертв. Отпустив его, он увидел, как из-под головы тонкой струйкой выбегала кровь и, приостановившись у разбитой бутылки, сползала в небольшую впадинку.
Кирилл поднялся и шатающейся походкой зашагал к двери. Он вдруг поймал себя на том, что почему-то старается идти на цыпочках, как если бы опасался разбудить покойника. Спускаться обратно в том же самом подъезде не хотелось, неизвестно, какие сюрпризы могут ожидать на лестничных пролетах. Обычно в таких домах бывают пожарные лестницы, надо поискать.
Пригнувшись, чтобы не быть видимым с земли, он прошел вдоль края крыши. Лестницу он заметил с боковой стороны здания, именно там, где ей и полагалось быть. Посмотрел вниз. Ничего такого, что могло бы насторожить. Не теряя времени, принялся быстро спускаться.
На уровне второго этажа лестница заканчивалась – внизу только груда мусора да битый кирпич с опасно торчащей арматурой. Стоило рискнуть. Выбрав наиболее безопасное место, Фомич оттолкнулся от кирпичной стены и прыгнул прямо на мусор. Почувствовал, как распоролась штанина и что-то болезненно воткнулось в икру. Не беда, подлечим! Главное, кости целы. Сошел с мусора, почувствовал, как в пятку что-то болезненно укололо. Но передвигаться не мешало. Посмотрим позже, главное, выбраться отсюда побыстрее. Прижавшись к стене, он заторопился в противоположную сторону от пустыря. Глянул из-за угла, двор был пустынный, если не считать одинокого старика, прогуливающегося с коротко стриженным терьером. Не привлекая к себе внимания, он пересек небольшой двор и направился к деревьям, стоявшим на краю двора плотной зеленой стеной. Прежде чем скрыться за стволами деревьев, Фомич обернулся и увидел на крыше двух человек.
Какой-то миг, и они скрылись на крыше.
Глава 29
Смерть Барбароссы Пошел уже второй год, как император Фридрих вел войну с сарацинами.
Передав управление государством сыну Генриху, Фридрих I Барбаросса выступил со своим воинством из Ратисбонна, крепости, расположенной на Дунае. Миновав Венгрию, Сербию и Болгарию, он повел многочисленное воинство через Византийскую империю.
Особое беспокойство доставлял египетский султан Салах-ад-дин Юсуф ибн Аюб. Два года назад он напал на крестоносцев близ города Хаттина и уничтожил около двадцати тысяч рыцарей, затем с легкостью взял крепости Акру и Яффу. А несколькими неделями позже осадил Иерусалим и вскоре установил в нем власть мусульман. Несколько дней Салах-ад-дин держал в цепях иерусалимского короля рыцаря Гвидо де Лузиньяна, после чего отпустил восвояси, предварительно взяв с него рыцарское слово, что тот никогда более не станет выступать против мусульманского мира.
Воинство Фридриха I Барбароссы, ведомое армянскими проводниками, подходило к горной речке Селиф.
На душе было тревожно. Едва германское воинство перешагнуло границы Малой Азии, ему пришлось без конца отбивать атаки легкой конницы сарацинов, что значительно замедляло движение. Кроме того, все более усугублялись противоречия между рыцарями и греками, которые требовали себе значительную часть добычи за проход через свои землю к Иерусалиму. Пытаясь сгладить недоразумение, Фридрих отправил к константинопольскому императору Исааку Ангелу послов, но тот бросил их в темницу.
Целые сутки Фридрих Барбаросса размышлял о том, как ему следует поступить, а потом, помолившись и уповая на волю божью, повелел прервать переговоры и повернул воинство на Константинополь, предавая опустошению заселенные греками территории.
Уже через месяц он взял Адрианополь.
Дорога на Константинополь была открыта.
Только когда разорению были подвергнуты десятки поселков и было уничтожено три войсковых заслона, вставших на пути рыцарей, а к крепостным стенам Константинополя уже вышел передовой отряд, Исаак Ангел согласился сесть за стол переговоров.
Неприятность от встречи усугублялась тем, что византийский император за нежданное вторжение короля в сердцах умертвил половину послов, выставив их бесталанные головы на поклев птицам, и Фридрих за их жизни потребовал такую цену, сколько не содержала вся казна Константинополя.
Следовало торговаться.
В этом деле император преуспел. Приближенные даже злословили по этому поводу: не родись Исаак императором, так непременно сделался бы купцом.
