Король облегченно вздохнул – предчувствие обмануло, до противоположного берега оставалось каких-то двадцать локтей. Повернувшись, он увидел, как следом за ним, укрощая водную стихию, двинулись остальные рыцари, растянувшись в неровную цепочку. Первым шел виконт.
Когда до берега можно было уже дотянуться рукой, неожиданно из-за валуна показалась огромная медвежья голова с распахнутой пастью. Подгоняемый любопытством косолапый вылез наполовину и, зарычав, шагнул навстречу приближающемуся отряду.
Жеребец короля, вздыбившись, опрокинул в воду драгоценную ношу, и течение, с легкостью подхватив неожиданную добычу, поволокло ее вниз. Король что-то выкрикнул застывшим от ужаса рыцарям, но слов не разобрать, а рот тотчас был забит набежавшей водой. Брякнули о выступающие валуны доспехи, в прощании над поверхностью взметнулась закованная в железо рука. После чего император скрылся.
Все произошло мгновенно и выглядело короче, чем полет стрелы. Времени хватило ровно на столько, чтобы открыть от изумления рот и проводить взглядом тонущего короля.
Казалось, даже медведь был шокирован происходящим. Задрав голову, он втянул чуждый воздух и скрылся за гранитной глыбой. С опозданием, но яростно в гранитную поверхность ткнулись три стрелы и, обломавшись, отлетели в сторону.
– За королем! Спасайте короля! – в отчаянии выкрикнул верный виконт.
Пришпорив коня, оруженосец заторопился на берег. Следом столь же расторопно, понукая коней, выбралось еще с десяток рыцарей. Спешившись, расшибая колени, они бросились вниз по течению, следом за уходящим в пучину королем…
Фридриха Барбароссу отыскали только через час. Его сильное мускулистое тело, закованное в броню, зацепилось между двумя большими камнями. Помятые доспехи с большими продольными царапинами на груди выглядели так, как если бы он выбрался из нешуточного сражения. Борода у короля была разорвана в лоскуты и выделялась среди окружавшего гранита рыжим пятном.
Из рваной раны на лбу сочилась кровь. Странное дело, но король продолжал жить. Завидев приближающихся рыцарей, он даже попытался подняться, но его сил хватило ровно настолько, чтобы чуть оторвать от камней плечи.
Король был обречен. Едва сдерживая слезы, рыцари подняли израненное тело короля и с великим бережением уложили на душистую траву.
– Пахнет цветами, – неожиданно произнес Фридрих, улыбаясь. – Никогда не думал, что их запах может быть таким дурманящим. Я пьянею, – признался король.
Великан виконт прикусил губу, стараясь заглушить рыдания, подступающие к горлу. Удивительно было слышать подобные признания от человека, способного выпить в один присест несколько кубков вина и при этом не испытать даже легкого опьянения. От хмеля у него только поблескивали глаза. Как сейчас… Вот только сейчас его хмель был совсем иного свойства, из него тихонечко, по каплям на примятую траву вытекала жизнь.
– Виконт… – прохрипел король разорванными губами.
– Я здесь, Ваше Величество, – склонился над умирающим королем юноша.
Не удержался – на кровавое лицо короля сорвались слезы.
– Мне уже до Святой земли не добраться… Жаль!
– Ваше Величество, сейчас вы немного отлежитесь, и мы тронемся дальше, – бодрым голосом заверил юноша.
– Мне уже не подняться. Слушай меня и не перебивай… У меня не так много времени… Похороните меня в соборе рядом с отцом… Там отыщется для меня местечко. А когда ступите на Святую землю, то закопайте Копье судьбы в фундамент одного из монастырей, чтобы об этом никто, кроме вас, не знал. Там ему будет поспокойнее. Ты обещаешь, виконт? – совсем тихо спросил Барбаросса.
– Обещаю, – ответил виконт, смахнул с ресницы набежавшие слезы.
Умирающего короля Фридриха I Барбароссу рыцари обступили со всех сторон, как если бы хотели защитить его от надвигающейся смерти. Дать бы бой, пусть последний! Но вот только в каком обличье ее распознать, проклятущую!
– Я хочу увидеть… – еще тише проговорил король.
– Расступись! – закричал виконт на рыцарей, обступивших короля плотной стеной. – Король хочет осмотреться!
– Я хочу увидеть копье, – прошелестел посиневшими губами король. – И умереть с ним…
Виконт протянул королю Копье судьбы. Смерть убивала короля не сразу: сначала она отняла у него зрение…
Фридрих Барбаросса слепо пошарил руками рядом с собой и, натолкнувшись пальцами на наконечник, улыбнулся.
– Вот теперь можно и умирать, – проговорил германский король.
Будто выполняя волю короля, смерть отняла у Фридриха последние силы. Но даже она не сумела разжать пальцы, сжимающие Священное копье.
Глава 30
Копье судьбы Более сильной вещи ему не приходилось держать за всю свою жизнь. Имен у него много, однако человечеству оно больше известно как Копье судьбы, или Копье Лонгина. Еще называли Копьем власти. Но это название пришло немного позже.
Невольно захватывало дух от мысли, что это копье принадлежало Гаю Кассию, что именно этот наконечник проник под ребра Христа. Впоследствии Гай Кассий стал ревностным христианином, за что ему вырвали все зубы и отрезали язык. Кажется, его потом скормили львам.
Так или иначе, это копье прошло через судьбы самых великих правителей Европы, сделав их еще более могущественными. Будто бы одаренное душой, Копье Лонгина могло подстроиться под своего хозяина, помогая раскрыть самые его яркие стороны. Многое зависело и от того, кто владел Священным копьем. Если это был человек, наделенный доброй волей, то государство процветало еще более, если копье оказывалось в руках жестокого и недальновидного правителя, то государство входило в череду войн, главная цель которых была завоевание мира.
Последние две тысячи лет границы государств перекраивались по милости этого куска железа в виде наконечника копья, потому что каждый из правителей, зная его мистическую силу, непременно спешил заполучить его себе в союзники.
И вот теперь это копье находилось у него в руках. Валерий Нестерович пробовал отыскать в себе нечто похожее на гордыню, столь распалявшую королей и императоров, но ничего не нашел.
А следовало бы!
В душе было пусто: ни чувства, ни отклика. Где-то внутри шевельнулось разочарование – и все это ради покоробившегося металла!
– Ты доволен? – прозвучал за спиной голос. – Ты заполучил то, чего хотел.
Обернувшись, Валерий Нестерович увидел подошедшую Настю. Узко приталенный бархатный фиолетовый костюм очень подходил к ее высокой фигуре. Что-то щемяще-ностальгическое отозвалось в его душе, а потом так же неожиданно угасло.
– Не совсем, – мягко возразил Валерий Нестерович, – я ожидал большего. Ты меня хочешь в чем-то упрекнуть?
– Почему ты меня обманул?
– В чем?
– Год назад ты сказал, что никогда не возникнешь в моей жизни. Неужели я не достойна обыкновенного женского счастья?
