— Послушай, ты можешь заткнуться? — развернулся Стась, сверкнув глазами. — Мне нужен телохранитель, а не собеседник, для этих целей я могу подобрать кого-то и поумнее.
— Напрасно ты меня обижаешь, Стась, что с тобой случилось? За последний час ты меня дважды отчитал как пацана, — глухо проговорил Славик, и середину лба резанула глубокая морщина,
— Ладно, извини, что-то у меня в последнее время нервы ни к черту.
Куликов уже пожалел, что обидел парня, тот был одним из немногих, кому он доверял всецело. А преданность в наше время не такое уж частое явление.
В последние полгода Стась сделался очень подозрительным, а потому из здания сначала вышел Славик. Несмотря на длинный язык и желание заполучить шефа в сотоварищи, дело свое он знал не слабо. Десятое управление, в котором он проработал восемь лет, было отменной школой, и иметь в штате такого специалиста было для Куликова настоящей находкой.
Слава никогда не надевал пальто, всегда просторная легкая куртка, чаще не застегнутая, из которой в долю секунды можно было извлечь «барракуду», красивую игрушку с изогнутой рукоятью для стрельбы обеими руками.
Кроме отменной реакции, Славик обладал еще двумя ценными качествами для телохранителя — памятью и каким-то чудесным даром предвидеть ситуацию, очевидно, присущим только людям его профессии, развитым на грани человеческой интуиции и звериного чутья.
За то время, пока они находились в здании, подъехали две машины: «шестерка» с деформированным крылом и «МАЗ», груженный плитами. Славик мгновенно угадал в водителе «жигуля» старого шофера, занимающегося частным извозом. За рулем самосвала — фигура посерьезнее, но вряд ли под сиденьем у водилы можно было отыскать автоматический пистолет. Качнув головой, он дал знак Куликову выходить.
Путь до машины Стась проходил всегда быстро, нигде не останавливаясь и не разговаривая с сопровождающими. В этот раз все было как и обычно. Куликов стремительно преодолел с десяток метров, отделяющих его от бронированного «Мерседеса», вскочил в кресло и успокоился только тогда, когда Слава захлопнул за ним дверцу.
Он не мог объяснить себе причину собственного беспокойства, но что-то было не так. Чувство опасности было настолько осязаемым, что щекотало ноздри.
— Пока мы здесь сидели, ничего не заметил? — повернулся шеф к Игнату, выруливающему на дорогу.
— Как будто нет.
— Ну, тогда ладно, возможно, мне показалось. — Но, посмотрев в зеркало заднего вида, заметил, как тотчас от здания отъехала машина. Некоторое время она ехала следом, а потом свернула на перекрестке.
В случайности Стась Куликов не верил. Не исключено, что двадцативосьмилетний мальчик, больше смахивающий на состарившегося херувима, бросил ему вызов.
Стась достал мобильный телефон, набрал нужный номер и, когда абонент отозвался кратким «да», сдержанно поинтересовался:
— Это ты, Шебала?
Кличка обидная, подобное обращение смотрящий мог простить только двоим. Первый из них находился далеко за океаном, на собственной вилле, и, как утверждали знающие люди, присматривал за общаком. Этого человека отличала заметная хрипотца, напоминающая старческий фальцет, — поговаривают, глотнул когда-то по молодости самогона, а в нем оказалась кислота. Так что его не спутаешь ни с кем. Второй находился здесь, в Москве, и распознать его было нетрудно, да и вокальные данные у него такие, что сгодились бы солисту Венской оперы.
— А-а, узнаю, — неопределенно пропел Александр Шебалин. — Нечасто ты меня балуешь своими звонками. Что-нибудь серьезное? В чем проблема?
Стась дал знак прижаться к тротуару, а когда «Мерседес» плавно объехал волочившийся грузовик и остановился у края дороги, зажал микрофон ладонью и коротко распорядился:
— Погуляйте где-нибудь поблизости.
Подобные приказы Куликовым отдавались нередко, поэтому на лицах телохранителей отобразилось лишь понимание. Дверь иномарки мягко захлопнулась. С улицы в салон не доносилось ни звука, полное ощущение того, что помещен в вакуум.
— У меня к тебе небольшое дельце, даже и не знаю, стоит ли звонить тебе, отвлекать такого важного человека по таким пустякам. Все-таки ты у нас в городе фигура заметная.
— Ладно, Стась, говори, что хотел.
— Кстати, а что это у тебя за звуки раздаются? Уж не в бане ли ты сейчас?
— Угадал, в сауне, — довольно протянул Саша Шебалин. — У нас тут одна телка скучает, так что присоединяйся, милости прошу. Обещаю, не пожалеешь.
— Охотно верю, только как-нибудь в другой раз. Ты хочешь, чтобы я тебе простил должок в шестьдесят тысяч баксов?
— Та-ак, — в задумчивости протянул Шебала, — насколько я понимаю, ты от меня чего-то потребуешь. Если, например, взорвать здание, то я против. Лучше я наскребу эти деньжищи.
Шебала соответствовал своему погонялу, был шальным и дерзким, и если садился играть в карты, то удержу не знал. За один вечер он мог просадить до ста тысяч долларов. Бывали случаи, когда под карточный долг Шебала закладывал даже собственный особняк.
— Не переживай, я не попрошу у тебя многого. Банк «Российские дороги» под тобой?
— Предположим. Есть какие-то претензии?
— Не совсем. Мне нужен один щеголеватый заместитель. Мальчик очень сурово на меня смотрел, и думаю, если ты не освободишься от него сейчас, то в ближайшем будущем он может принести тебе массу неприятностей.
— Знаю, о ком ты говоришь, — после некоторой паузы проговорил Шебала.
В его голосе ощущались вибрирующие нотки. Обязательство перед Стасем Куликовым давило на него куда серьезнее, чем колодки на шее у преступника. Разумеется, деньги бы он вернул, пускай для этого ему пришлось бы штурмовать Национальный банк или заложить собственную жену, но зачем пренебрегать возможностью рассчитаться меньшими затратами.
— Вот и отлично.
— Парень он в целом надежный, хотя, признаюсь, в последнее время начал зарываться. Ладно, бери его себе, если считаешь нужным.
— Договорились. Когда придешь в катран?
— Позволь мне хотя бы отдышаться. Я только что вернул шестьдесят тысяч баксов, а ты меня опять нагреть хочешь.
— Ладно, сам смотри, а то сегодня на Кутузовском будет неплохая игра. Соберутся очень серьезные люди. До встречи.
И Куликов отключил телефон.
Глава 3
Шевцов не любил казенных стен, а потому свой крохотный кабинет украсил любительскими фотографиями, с которых на всякого входившего смотрело личико белокурой женщины, героини лапландских сказок. Здесь же, рядышком, философская мазня авангардистов, ее присутствие в стенах милиции майор объяснял не иначе как энергетикой, что исходит от ржаво-коричневого полотна.
— Трупов не девять, как мы предполагали в самом начале, а десять, — сдержанно, безо всяких эмоциональных всплесков продолжал Кирилл Олегович. — Десятый труп находился в самом низу, он почти полностью рассыпался, и от него остались только фрагменты челюстей и затылочная часть.
