– Бьюсь об заклад, фонарщик рыдает из-за потери работы, – хмыкнул Трэвис.
– Мы женили его на дочери сапожника, так что они счастливы.
Оба рассмеялись.
Глава 3
По пути домой Ким не переставала удивляться тому, что Трэвис вдруг вернулся. Она все время посматривала в зеркальце заднего вида, чтобы проверить, не потеряла ли его. Он вел старый «БМВ», даже без автоматической коробки передач. Может, стоит объяснить, что ему не нужно переключать скорости.
Она умирала от желания задать ему тысячи вопросов, о том, как он жил эти годы… но пожалуй, лучше будет, если он сам ей скажет, в свое время. Она знала, что он работает на своего ублюдка-отца – воспоминание заставило ее улыбнуться, – а у отца есть деньги. Но судя по этой машине, отец не желал делиться с сыном.
Ким подумала о том, в какой кошмар должна была превратиться нынешняя жизнь Трэвиса. Почему он это делает? Жертвует своей жизнью, чтобы защитить мать. Насколько героичен такой поступок?
Свернув на свою подъездную дорожку, она вспомнила, что он просил ее о помощи, и поклялась сделать все возможное.
Трэвис поставил машину рядом и вышел.
– Ты не пользуешься гаражом?
– Я сделала в нем мастерскую.
Она поискала в сумочке ключи.
– Значит, когда идет дождь или снег, или палит солнце, твоя машина остается здесь?
Он взял у нее ключи и открыт дверь.
– Так и есть, – кивнула Ким, входя и включая лампу у дивана, который выбрала вместе с Джессой. Комната была отделана в бело-голубых тонах. Вдоль одной стены высились книжные шкафы, на камине стоял телевизор. Потолок шел до самой крыши, обнажая толстые белые балки.
– Прекрасная комната. Очень уютно, – похвалил Трэвис. Странно, почему его дорогой дизайнер интерьеров не могла сделать чего-то в этом роде? Впрочем, он ничем не помог ей. Даже не объяснил, что ему нравится.
– Спасибо, – пробормотала Ким и отвернулась, чтобы он не увидел ее улыбки. – Кухня там.
– Ким, тебе необязательно меня кормить. Довольно и того, что приютила. Я могу…
Он осекся при виде соединенной со столовой кухни, такой же удобной и теплой, с большим розовым гранитным островком и медными кастрюлями, висевшими на стене. Обеденный стол был большой, выщербленный и, очевидно, старый.
– Мне здесь нравится, – решил он. – Давно у тебя этот дом?
Он знал ответ, потому что следил за сделкой с начала до конца. Он даже попросил Пенни сделать пару звонков в банк, в котором Ким просила кредит. Хотел убедиться, что все пройдет гладко.
– Меньше года.
– И за это время ты привела его в такой порядок?
– Мы с Джессой. Мы…
Она пожала плечами.
– Вы настоящие художники. Знали, что делаете. Помочь тебе с ужином?
– Не стоит, – отмахнулась Ким, но про себя удивилась. Откуда он знает, что Джесса – художник? Может, это она как-то обмолвилась?
– Садись, и я принесу тебе поесть.
Он сел на табурет на дальнем конце стойки и стал наблюдать за Ким. Роясь в холодильнике, та ощущала его взгляд и чувствовала себя виноватой из-за того, что вся еда была приготовлена Дэйвом и работниками его фирмы. Но зачем говорить все это Трэвису? Сказать, что у нее есть постоянный парень? Тогда он подумает, что между ними что-то может произойти. Если не считать массажа ступней, он ведет себя так, будто не заинтересован ни в чем, кроме дружбы. И смотрит на Ким так, словно ей по-прежнему восемь лет.
Она положила перед ним подставку под тарелку, нож и вилку. Мать пыталась уговорить Ким сэкономить деньги и забрать бабушкину посуду, но Ким отказалась.
– Ты просто хочешь избавиться от старых вещей, – упрекнула она, и отец едва сдержал смешок.
Тогда мать подарила весь сервиз Колину и Джемме Фрезьер на свадьбу, и они пришли в восторг.
– О чем ты думаешь? – спросил Трэвис.
Ким объяснила:
– Джемма – историк и знала историю компании, которая выпустила сервиз. Обращалась с ним так, словно сокровище нашла.
– А тебе не нравится?
– Я люблю новые вещи. Что будешь есть?
– Все что угодно. Я всеяден.
Она положила ложки в дюжину пластиковых мисок, которые извлекла из холодильника, и предоставила ему выбирать. Но не могла оторвать от него глаз. Он ел в европейской манере: вилка в левой руке, нож – в правой. Манеры принца.
Теперь, без резкого контраста между тенями и беспощадным белым светом, она сумела разглядеть те ангельские черты, которыми он был наделен в детстве. Хотя его волосы были темны как ночь, глаза черны, как обсидиан, а скулы стали угловатыми. Похоже, он не брился день или два, так что над верхней губой стали пробиваться усики. Но так или иначе, по мнению Ким, красивее мужчины не было на всем свете.
Трэвис заметил, как она, опершись на локоть, смотрит на него. Если он не сумеет ее отвлечь, не выдержит и начнет ее целовать.
– Не боишься запачкать платье?
– Что? О да, конечно.
Она очнулась от транса и покачала головой:
– Пожалуй, нужно надеть что-то поудобнее.
Трэвис слегка кашлянул, словно подавился.
– Ты в порядке?
– Да. Сейчас доем, пока ты…
Она неохотно встала.
– Да, разумеется.
Ким исчезла за дверью спальни.
– Я выгляжу полной дурой, – прошептала она.
Не так-то было легко дотянуться до молнии на спине платья, и сначала она решила попросить Трэвиса помочь, но при мысли об этом хихикнула. Правда, ей тут же стало совестно.
– Тебе и вправду восемь лет, – сказала она вслух и стала раздеваться.
Оставшись один, Трэвис облегченно вздохнул. Ким, такая красивая в платье с большим вырезом, да еще неотрывно следившая за ним… это уж слишком.
Он по опыту знал, что девушки, которые смотрели на него, как Ким, оказывались легкой добычей.
Но что будет потом? Не начнет ли она поговаривать о свадьбе?
Говоря по правде, Трэвис вряд ли будет возражать. Когда он с Ким, кажется, будто вернулся домой. Она. Ее дом. Ее друзья. Все было родным и знакомым.
Но что будет, если она больше узнает о нем? О его прошлом? О том, кто его отец? Тогда он увидит, как звезды в ее глазах погаснут, а это невозможно вынести.
Нет, лучше пусть она сохранит убежденность в его благородстве. Пусть думает, что он способен только на добрые дела. Не нужно ей знать правду.
Он успел поужинать к тому времени, когда вернулась Ким в джинсах и старой майке. К сожалению, Трэвис нашел ее еще более желанной. До него дошло, какую ошибку он сделал, согласившись остановиться у нее.
