Эвелин приложила палец к губам брата и отрицательно покачала головой. Потом улыбнулась, не желая, чтобы он печалился. Сейчас ей, как никогда, захотелось набраться храбрости и заговорить. Сама не зная, что вылетит из ее губ, Эвелин решилась и уже разомкнула губы, чтобы издать те гортанные звуки, из которых, как она надеялась, сложатся слова, но тут брат резко отвернулся, поднял руку и что-то крикнул. Эвелин, конечно, не услышала, но почувствовала движение его тела и проследила за взглядом. Оказалось, вдалеке стоит Эйден и жестами показывает, чтобы они возвращались в замок.
Броуди положил ей руку на талию и подтолкнул к замку. Эвелин видела, что он что-то говорит ей, но ее мысли были всецело прикованы к замку, и она не пыталась вникнуть в его слова. Она знала, что именно в такие моменты ее воспринимают как полоумную, ведь она не отзывается и никак не реагирует на чужие слова. Броуди мог говорить что угодно, она все равно ничего бы не узнала.
Эйден встретил их хмурым взглядом. Эвелин поняла, что последуют упреки, и отвернулась — если она не увидит его слов, то их для нее и не будет.
Не то чтобы Эйден был к ней когда-нибудь слишком строг, просто он не так терпелив, как Броуди. И он всегда о ней беспокоится. Будь это в его власти, Эвелин и шагу не сделала бы за пределы крепости. Она всегда помнила, что именно Эйден нашел ее в ущелье. И он больше всех испугался, подумав, что она умерла.
Эвелин вернулась в крепость. Братья шли по бокам, и пришлось признать, что этот эскорт придавал ей храбрости, ибо под их охраной ей ничего не могло угрожать.
Ступив в зал, она застыла на месте. Взгляд тотчас отыскал человека, который обладал здесь наибольшей властью. Было абсолютно ясно, по крайней мере для Эвелин, кто из этих людей вождь клана Монтгомери. Власть казалась неотъемлемой принадлежностью этого человека и окружала его почти различимой для глаз аурой.
Эвелин нервно сглотнула. Ее ладони сделались влажными. Перед ней был по-настоящему крупный мужчина. Крупнее, чем даже ее братья. Широкоплечий, с широкой грудью и узкой талией. И мощными, мускулистыми ногами, которые в обхвате были шире, чем стан самой Эвелин. Возможно, ее первое впечатление было слегка преувеличенным, но он показался ей человеком-горой.
Его взъерошенные каштановые волосы прикрывали шею и завивались на кончиках. Обстрижены они были как попало и торчали в разные стороны. В отличие от его братьев — Эвелин, во всяком случае, решила, что двое мужчин рядом с ним его братья, — Грэм стриг волосы довольно коротко.
Один из сопровождавших его воинов оказался очень красив, но ничего женственного в этом воине не было. Эвелин не заметила в нем ни единого недостатка. Волосы черные как вороново крыло, ярко-синие глаза… Эвелин в жизни не видела такого красивого лица — просто глаз не оторвать.
Второй воин по другую сторону Грэма ростом не уступал обоим братьям и был очень похож на красавца брата. Честно говоря, из них троих Грэм обладал наименее привлекательной внешностью. Женщины не стали бы восхищаться его лицом, а поэты и барды — слагать стихи о его красоте, но именно он притягивал взгляд Эвелин. Черты лица, обманчиво небрежная поза — все пробуждало в ней любопытство. Грэм, не столь красивый, как младшие братья, приковывал к себе внимание чем-то иным, и Эвелин вглядывалась в него снова и снова.
Постороннему взгляду вождь клана мог показаться расслабленным, но Эвелин чувствовала, как он напряжен и в любую минуту готов к нападению.
И тут случилось нечто поразительное. Эвелин, почти спрятавшись за спины братьев, с любопытством озиралась вокруг и вдруг ощутила в ушах странную вибрацию. Очень слабую, настолько слабую, что Эвелин засомневалась — не вообразила ли ее сама? Но нет, вибрация возникла снова — глубокий, звучный тембр. Голос! Очень низкий, похожий на звуки, которые она временами все же могла слышать, хотя никогда не была уверена, что они реальны. Ей казалось, что это лишь воспоминания о звуках, наполнявших ее мир до того, как этот мир онемел.
Она слегка раздвинула братьев, чтобы оглядеть зал внимательнее и найти источник волшебного звука.
В этот момент остальные заметили присутствие девушки и посмотрели в ее сторону. И тут Эвелин увидела, что губы Грэма шевелятся. Она слышала его голос!
Не думая о приличиях, Эвелин бросилась вперед, чтобы оказаться как можно ближе к источнику звука, рождающего чудесные ощущения в ушах.
Но как только она оказалась перед Грэмом, его губы прекратили двигаться и сурово сжались. Он мрачно смотрел на нее, как будто принял за дурочку.
Щеки Эвелин вспыхнули. Она смущенно опустила взгляд. Конечно, он решит, что она полоумная! Грэм наверняка слышал всякие разговоры, а тут она выскочила перед ним как ненормальная. Даже не умылась и не переоделась для встречи с будущим мужем. Должно быть, он сочтет такое поведение ужасно грубым.
Эвелин сделала шаг назад. Ее пальцы дрожали, но все же она решилась еще раз взглянуть на Грэма в надежде, что тот снова заговорит хотя бы для того, чтобы высказать неудовольствие. Она жаждала вновь ощутить в ушах странную дрожь, которая разрушала бесконечную, удушающую пустоту, в которой она жила.
Грэм впился глазами в тоненькую фигурку посреди зала, отметил порозовевшие щеки, мелькнувший в глазах стыд.
Видит Бог, она была поразительно хороша! У него дух захватило от ее красоты. Он и не представлял, что его невеста окажется такой красавицей.
Девушка была очень стройной, почти хрупкой. Наверное, он мог сломать ей кости, просто стиснув как следует. Волосы Эвелин напоминали о солнечном зайчике, но были, пожалуй, чуть-чуть светлее. Златовласая блондинка с самыми синими глазами, какие Грэм только видел! Ее глаза напомнили ему глаза Боуэна, которые тот унаследовал от матери. Их окаймляли длинные черные ресницы, от которых сами глаза казались еще больше на маленьком лице девушки.
Грэм ожидал увидеть ребенка. Ну почти ребенка. Однако перед ним была не девочка на пороге юности, а настоящая женщина с мягкими изгибами бедер и развитой, хотя и не очень большой грудью — совсем не как бутоны у девочек-подростков.
Ему пришлось напомнить себе, что она ненормальная. Во всяком случае, не совсем нормальная женщина. Пока он даже не понимал ни природы, ни степени имеющихся у нее отклонений. Узнать предстояло еще очень многое…
Грэму не понравилось безрадостное выражение ее лица. У него защемило в груди. Может быть, она боится, что он откажется от нее? Отвергнет перед лицом Армстронгов и Монтгомери?
И раздражение из-за союза, который навязал ему король, здесь ни при чем. Просто сама мысль, что он причинит боль столь пленительному созданию, была ему неприятна. Она не виновата в том, что с ней произошло, и в том, что стала пешкой в королевской игре.
— Полагаю, что вы Эвелин? — как можно мягче произнес Грэм.
Девушка вздернула подбородок. К удивлению Грэма, она улыбнулась, ее глаза вспыхнули, все лицо осветилось. От ее красоты у Грэма перехватило дух.
— Я Грэм Монтгомери. Я ваш будущий муж.
