Монтгомери жили для того, чтобы нападать на Армстронгов, грабить их, проливать их кровь. Отец и братья Эвелин действовали точно так же. Они обнажали меч против любого из Монтгомери лишь потому, что тот существует на свете.
Эвелин все это казалось бессмысленным, но она была женщиной, которую считали нежным маленьким цветком, ей не полагалось разбираться в таких вещах, даже когда она, по общему мнению, пребывала еще в здравом уме.
Она с силой потерла лоб. Подступала знакомая мигрень, которая всегда начиналась с затылка, потом поднималась к ушам, давила все сильнее, так что хотелось кричать. Но крикнуть она не могла, не могла издать ни звука. Эвелин не могла знать, насколько тихо или громко она говорит, но не хотела, чтобы кто-нибудь догадался о ее глухоте, а потому обрекла себя на пребывание в полном молчании.
Вдруг Эвелин ощутила чье-то приближение. Потеря слуха обострила другие ее чувства. К собственному удивлению, она обнаружила, что осязание у нее настолько развилось, что она стала замечать малейшие колебания воздуха.
Эвелин обернулась. К ней с мрачным видом приближался Броуди. Однако лицо его прояснилось, как только он заметил сидящую на скале сестру.
Если она действительно выйдет замуж за вождя клана Монтгомери, то больше всего будет скучать по Броуди. Эвелин так хотелось кричать, что спазм стиснул ей горло.
Броуди что-то говорил, но Эвелин не понимала, потому что ветка заслонила его губы. Броуди выразительно вздохнул и присел рядом с сестрой, как делал множество раз. Он всегда знал, где ее найти, знал все потайные места, где она пряталась. От него Эвелин нигде не могла скрыться.
Он ласково стиснул огромной рукой ее тонкие пальцы и что-то сказал. Эвелин подалась вперед, чтобы разобрать слова.
— Тебя зовут в дом, цыпленок.
Эвелин нравилось, когда он так ее называл. Ласковое прозвище почти всегда произносилось с улыбкой, но на сей раз Броуди не улыбался. В его глазах отражалось отчаяние, а лоб был сурово нахмурен.
Не желая огорчать брата еще больше, она подала ему вторую руку и подождала, пока он поможет ей подняться на ноги. Лучше сделать вид, что ей ничего не известно. Может, стоит вообще изобразить из себя дурочку? Если королю станет известно, насколько она не годится для брака, он, конечно, не будет настаивать на подобном союзе.
Эта мысль подняла дух Эвелин, и она спокойно зашагала рядом с братом к замку. Отец всегда говорил, что король — достойный и справедливый правитель, что он принес мир в горы Шотландии, подписав договор с Англией.
Если на свадьбе будет присутствовать его представитель, то, увидев невесту, и он будет вынужден отложить свадьбу и сообщить королю о непригодности Эвелин к назначенной ей роли.
Глава 3
Пока Броуди вел ее к главному залу, Эвелин пыталась взять себя в руки. Это было непросто. Сердце отчаянно колотилось в груди.
Отец метался перед громадным камином. Второй брат Эвелин, Эйден, сидел у большого деревянного стола. Его глаза сверкали гневом. Нога резко отстукивала ритм.
Эвелин вглядывалась в лица родителей, отчаянно желая понять, о чем они говорят. Ей пришлось отстраниться от Броуди и передвинуться так, чтобы лучше их видеть.
— Тэвис, ты не должен этого допустить!
Отец крепко схватил мать за плечи и с мукой в глазах заглянул ей в лицо:
— Робина, это приказ короля. Я не могу его ослушаться.
Робина отстранилась и посмотрела на дочь. Глаза матери покраснели и распухли от слез. Казалось, горе волнами распространяется от нее по всему залу. Увидев Эвелин, она помрачнела еще больше.
Обняв дочь за плечи, мать прижала ее к себе и подтолкнула к отцу. Эвелин чувствовала, как тело матери сотрясается от дрожи, но изо всех сил пыталась сохранить на лице безмятежное выражение.
Тэвис поднял дрогнувшую руку и погладил Эвелин по щеке. Не в состоянии выдержать его горестный взгляд, она спрятала лицо в его ладони и потерлась о нее.
— Дитя мое, мой самый драгоценный дар. Наш король выступил против нас.
Он уронил руку и отвернулся. Эвелин нахмурилась — боялась пропустить его слова.
— Ты должен уговорить его, — сказала Робина и, коснувшись его локтя, попыталась повернуть к себе лицом. — Возможно, ему неизвестно о состоянии Эвелин.
Тэвис обернулся. Его лицо было страшным от гнева. «Настоящая гроза», — подумала Эвелин.
— Неизвестно? Да он был здесь через несколько месяцев после несчастья с Эвелин! Видел, что она изменилась. И даже выразил мне сочувствие из-за того, что она никогда не сможет составить выгодную партию и родить детей. А теперь он посылает ее нашим злейшим врагам как жертвенную овцу, чтобы вынудить нас примириться.
У Эвелин кровь отхлынула от лица. Лишь бы мать не заметила, как она вздрогнула при этих словах отца.
— Посмотри на нее, Робина. Она ведь даже не понимает… — Тэвис сделал жест в сторону дочери.
— Не смей порочить ее! — с яростью прокричала Робина. По ее лицу Эвелин поняла, с каким гневом она произнесла эти слова. — Она чудесная девушка. И она не дурочка. Прекрасно шьет. И самое главное она понимает. Всегда помогает людям нашего клана, для каждого находит улыбку. Этот монстр погубит ее.
— Я вовсе не принижаю ее! — рявкнул Тэвис.
Эвелин поняла, что он кричит, только по вибрации воздуха, но в ее жизни были и другие звуки — очень немногие, — их она могла слышать на самом деле. Те звуки всегда были глубокими, ничего высокого или резкого, ничего обычного, монотонного. Но все же иногда Эвелин кое-что слышала.
— Робина, я люблю ее не меньше, чем ты. Неужели ты думаешь, что я по доброй воле хочу отдать свою дочь в жены нашему кровному врагу?
Мать шагнула назад и прижала кулак к губам. Отец наступал на нее с багровым от гнева лицом.
— У меня нет выбора! Понимаешь, нет выбора! Ослушаться короля — значит подписать всем нам смертный приговор. Нас объявят вне закона, и все жадные до денег мерзавцы начнут охоту за нашими головами.
— Да защитит нас Господь, — пробормотала Робина. Ее лицо сморщилось, а в глазах отразилась такая тоска, что Эвелин было страшно на нее смотреть.
Оба брата Эвелин молчали. Возможно, не имели своего мнения, но скорее не желали вмешиваться в спор родителей, пока чувства были так накалены.
Эвелин не могла допустить, чтобы родители так себя мучили. Если ей предназначено стать искупительной жертвой ради того, чтобы прекратилась вражда двух кланов, значит, такова ее судьба и тут уж ничего не поделаешь. Нельзя допустить, чтобы ее близкие испытывали подобную боль.
Она шагнула вперед и продела руку под руку отца. Он удивленно взглянул на нее, заметил серьезное выражение на ее лице и сделал над собой усилие, чтобы сдержать бушующие эмоции.
Эвелин приподнялась на носках, поцеловал отца в щеку и погладила по плечу, словно желая успокоить.
