Еще одной гостьей программы стала счастливая домохозяйка Светлана, посвятившая всю свою жизнь семье и воспитанию детей. Она воодушевленно рассказывала о своем удачном браке с любящим и верным мужчиной, который позволяет ей оставаться слабой вот уже много лет. Супруг и дети Светланы присутствовали в зрительном зале и по просьбе Елены Черных присоединились к жене и маме. Депутат Пирофанов воскликнул:
– Вот она – ячейка общества! Женщинам нужно быть настоящими! Любить мужа, растить детей. Только тогда у страны будет большое будущее!
Зал не замолкал, а Леночка уже прощалась с телезрителями:
– На этой оптимистической ноте мы завершаем нашу программу. Женщины, оставайтесь женщинами. Только тогда с вами рядом будут настоящие мужчины! С вами была я, Елена Черных. До новых встреч в эфире.
Зрители шумно выходили из студии, а Леночка, не обращая на Келлера никакого внимания, любезно принимала комплименты Блудецкого. Вадим не мог понять такого странного поведения своей бывшей помощницы. Но ему меньше всего хотелось выяснять причины. Единственное, чего в тот момент хотел Келлер, – чтобы Марта обязательно посмотрела это познавательное и показательное в ее случае телешоу.
Глава 13
– Я никогда не забуду того, что он лишил меня детства, и никогда не прощу то насилие, моральное и физическое, – говорила Марта на очередном сеансе у Вадима Келлера.
– А что было больнее?
– Его избиения были очень жестокими. Он издевался надо мной почти каждый день. Мне кажется, я уже считала это нормой, привыкла. Но вот моральные унижения… Это постоянное чувство страха. Никакая физическая боль не сравнится со страданиями души.
Келлер вспомнил, как Блудецкий смеялся над женскими рассуждениями о несоизмеримости физической и душевной боли. Он говорил, что после таких речей женщине нужно начать медленно отпиливать ногу, чтобы она тут же отказалась от своих слов. Если бы жестокий писатель увидел глаза Марты! Именно в эту минуту – когда она не боялась казаться слабой, ранимой и уязвимой.
– Вы воспринимали физическую боль как должное?
– Я думала, что по-другому уже не будет и мне придется смириться. Хотя чувство страха не покидало меня ни на секунду. Я же была ребенком. Как он мог?! Я ненавижу его, ненавижу! – злобно и отчетливо проговорила Марта.
– А как в такие моменты вела себя Ваша мама?
– Она боялась его, но умоляла не трогать меня, а он все равно издевался над нами. Мы заступались друг за друга: она за меня, я за нее, и поэтому доставалось всем. Мы понимали, что он сильнее. Он мог разозлиться только из-за того, что ему не нравилось, как я на него смотрела.
– В милицию не думали обращаться?
– Я как-то сказала, что вызову милицию и расскажу, что он с нами вытворяет. Он отвечал, что выйдет через несколько дней и убьет нас. В тот день, когда я осмелилась ответить ему и пригрозить милицией, я получила так, что мне еще долго приходилось замазывать синяки и ссадины маминой пудрой, которую он подарил ей, когда они еще встречались. Это был его единственный подарок ей, – с презрением добавила она.
– А почему и вправду Вы не обращались за помощью? Ведь можно было снять побои, а если учесть, что это было постоянно, то его обязательно должны были посадить. И не на несколько дней.
– Тогда телефон был только у одной семьи. В очередной такой день я побежала к этим соседям. Я плакала, просила вызвать милицию, говорила, что он убивает маму, а передо мной захлопнули дверь со словами: «Нам не нужно проблем». Я до сих пор помню эти слова. Правда, это было до того, как я угрожала ему. Когда я грозила ему расправой, я знала, что ничего не произойдет. Что никого не волнуют чужие проблемы.
– А зачем угрожали?
– Чтобы хоть как-то его испугать. Остановить. Не знаю, но терпеть, как мама, я не хотела. В общем, мои попытки навести на него страх не увенчались успехом, а только еще больше его разозлили, – тяжело вздохнув, Марта надолго замолчала.
– Вы взрослая, умная женщина и наверняка понимаете, что ненависть – разрушающее чувство и плохо от нее только Вам, но никак не Вашему обидчику.
– Я понимаю, и это единственное, с чем я не смогла справиться самостоятельно. Я стараюсь забыть весь тот ужас, но боль и ненависть удается притушить только на время. Прошло много лет, но я не могу этого забыть, понимаете? Не могу, как бы я ни пыталась. Почти каждую ночь меня мучают кошмары. Я вновь и вновь возвращаюсь в прошлое и не знаю, как стереть его из памяти.
– Может, стоит его простить?
– То, что он жив и здоров, – вот мое прощение! Пусть скажет спасибо, что еще ходит по этой земле, – с ненавистью произнесла она.
– Вы задумывались об убийстве родного отца?
Марта резко подняла глаза на Келлера. В ее взгляде был страх разоблачения. После долгой паузы она ответила:
– Да, я хотела его смерти. Однажды я уже даже решилась на это. Он как-то пришел домой, как обычно, пьяный и начал снова без причины бросаться на маму. Оскорблял ее матерными словами, таскал за волосы, бил ногами. Затем принялся за меня. Он душил меня и постоянно повторял, что убьет и наконец-то отделается от нас. Когда он уснул, я тихо подкралась к нему с ножом. Он был изрядно выпившим, и я надеялась, что сделаю это, а он не успеет проснуться.
– О чем Вы думали в ту минуту? – с трудом выдавил Келлер.
Марта взглянула на него покрасневшими от слез глазами и с горечью ответила:
– Я чувствовала ненависть и жалость одновременно. А еще я ненавидела себя.
– За что?
– За то, что не смогла это сделать. Тогда мне не хватило его бессердечности. По моему опухшему от побоев лицу текли слезы. Было больно физически, но еще больнее – от того, что у меня не хватало смелости и жестокости убить человека, который обрекал нас на муки с легкостью и без всякого сожаленья.
– Вы не совершили убийство, Марта. Значит, Вы лучше. Значит, Вы сильнее и милосерднее своего отца, а он, я уверен, уже миллион раз раскаялся в содеянном.
Слушая исповедь Марты, Келлер понимал, что она отнюдь не единственная жертва домашнего тирана, которая задумывалась о мести. Многие женщины идут дальше: убийства мужей-деспотов не так уж редки. Женская психика гораздо менее устойчива. Когда мужчины идут на издевательства, моральные или физические, они должны быть готовыми к тому, что однажды их избитая дочь или жена не пожалеет своего обидчика и совершит то, что мужчины-тираны обычно только угрожают сделать.
– Мне обидно, что сейчас, имея возможность засадить его за решетку, упечь в психиатрическую больницу – изолировать его любым способом, я этого не делаю.
– Почему?
– Потому что мне жаль его! – прокричала Марта. – Почему он не жалел маленьких детей и беспомощную женщину, а я жалею его?! – слезы снова побежали по ее лицу, и она, при всем желании побороть свою слабость, не могла остановить их. – Почему я не способна на то, что он делал с легкостью?
