– Я знаю, как это исправить. Только не кипятись. Все будет хорошо. Победа почти у нас в руках, – обманывая саму себя, отвечала Марта.
– Победа? Какая победа, черт возьми?! Чтобы отозвать платеж потребуется не менее недели. И еще неизвестно вернем ли мы эти деньги! Мы не успеем! Мы проиграли, и признай уже наконец, что ты одна виновата в этом!
Марта не хотела верить в то, что стала причиной поражения фирмы. Ее поглотил страх – чувство, которое было для нее совсем чужим. Она так мечтала о повышении, но сейчас ей нужно было волноваться о другом: такая оплошность грозила ей потерей самого главного и фактически единственного смысла ее жизни – работы.
– Я все исправлю, – с отчаянием в голосе оправдывалась Марта.
– Нет уж, с меня хватит! Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь, но ты перешла все границы. Ты идешь в отпуск и, пока не приведешь свои мысли в порядок, не решишь свои проблемы, в офисе можешь не появляться.
– Но у меня нет проблем. Я не хочу в отпуск! Я хочу работать. Ты же знаешь, Денис, я умру без своей работы.
– А я не спрашиваю, хочешь ты этого или нет. Отпуск или увольнение. Я не допущу, чтобы ты разрушила то, что я создавал столько лет. Я все сказал.
Договорив эти слова, которые показались Марте самыми страшными в жизни, Ходаков вышел, громко хлопнув дверью. Своим заявлением он поставил эту сильную женщину в безвыходное положение. Чтобы не потерять любимую работу, она должна была принять условия Ходакова, и у Марты Гордеевой не оставалось другого выхода.
Часть вторая
Глава 1
Шел уже второй час после полудня, когда Марта наконец открыла глаза, осознавая, что впервые за долгие годы ей некуда спешить. Она уснула ближе к утру, и не потому, что боялась встретиться со своими придуманными страхами. Теперь ее одолевали страхи реальности. Проснувшись, она несколько часов пристально смотрела в потолок, будто пытаясь отыскать там причину своего поражения. Марта никогда не проигрывала, прежде она не допускала ошибок. А еще женщина просто не знала, чем занимаются люди вне работы. Даже в выходные дни она всегда искала, чем бы заняться, но почти никогда не находила, и все ее дела были связаны только с работой. В офисе Марту давно считали сумасшедшим трудоголиком, но ей было наплевать на мнение других. Отдаваясь целиком и полностью любимому делу, она жила. Не найдя на потолке никаких объяснений, она встала, чтобы выпить свой любимый кофе без сахара. Вся ее жизнь была лишена сладостей и прочих усилителей вкуса. И теперь ей нужно было научиться жить без того, что другие люди делают только по необходимости, проклиная свою жалкую жизнь.
Выпив несколько чашек кофе, Марта позвонила Ходакову, но ее надежды на то, что его вчерашние слова были произнесены сгоряча, оказались напрасными. Ходаков даже не захотел ее слушать, только снова напомнил о своем знакомом психологе. Марта приходила в ужас от одной только мысли, что ей требуется чья-либо помощь. Всю жизнь карьеристка рассчитывала только на себя. А когда она представляла, что в ее голове будет копаться какой-то мозгоправ, используя стандартные методы психотерапии, Марту снова одолевала злость. Она злилась на свое прошлое, на Ходакова, на всех вокруг, но только не на себя. Все свои поступки Марта считала по умолчанию верными, а тех, кто пытался с этим поспорить, она стирала в порошок. Но только не в случае с Ходаковым. Она знала, что, если испортит с ним отношения, на компании, в которой она трудилась много лет и где до заветной должности оставался всего один шаг, можно будет поставить крест.
«А может, стоит попробовать? – спрашивала она себя. – Все равно хуже уже не будет. Если этот психолог действительно профессионал, я смогу вернуться. А если нет… Что мне делать, если ничего не получится? Как избавиться от кошмаров? Почему я должна мучиться всю свою жизнь?» – думала она. После долгих размышлений наедине с собой Марта все-таки решила испытать судьбу. В любом случае бездействовать она не могла. Если бы у нее не было ног, она бы ползла к своей цели. Невзирая ни на что, Марта Гордеева шла вперед, а стоять на месте было, по ее мнению, уделом слабых и беспомощных, которых она всегда презирала. Когда Марта училась в университете и при этом работала, чтобы снимать жилье и хоть как-то существовать, у нее была одна традиция. Она каждый день ходила в кафе рядом с работой и заказывала себе скромный обед. В те времена она питалась раз в день; ее денег хватало только на одну порцию солянки и два кусочка хлеба. Однажды ее трапезу прервал плохо одетый мужчина. Было очевидно, что это бездомный любитель выпить, – от него разило перегаром. Он встал рядом с ее столиком и стал без умолку комментировать, как она, буржуйка, ест и не делится с ним, а он ведь не ел уже неделю. Марте тогда было восемнадцать, но даже в юные годы она не терпела нелестных слов в свой адрес. «Кто-нибудь выставит этого бомжа? Он портит аппетит нормальным людям», – возмущалась Марта на все кафе. Охранники вытолкали бродягу на улицу, а девушка продолжила есть суп, купленный на свои скромные, но честно заработанные деньги. Марту возмущало то, что он, здоровый мужик, смел упрекать ее, вместо того чтобы пойти работать. Почему она, вчерашняя школьница, трудилась, чтобы заслужить эту маленькую порцию солянки, а этот голодранец мог только просить подаяния, а тех, кто ему не подавал, – осыпать укоряющими репликами?
С тех пор многое изменилось. Марта могла позволить себе любой роскошный обед в самом дорогом ресторане города, но одно в ней осталось неизменным – ненависть и презрение к людям, которые избрали самый простой путь: жить на подачки и оправдывать свою лень тем, что все остальные нагло воруют.
Глава 2
«Какой же непунктуальный народ эти писатели!» – думал Вадим, допивая четвертую чашку зеленого чая. Келлер нервно смотрел на часы. Он сам никогда не опаздывал и страшно злился на друга из-за его неспособности распоряжаться как своим, так и чужим временем. Прошло еще двадцать минут, и гений современности наконец пришел.
– Прости, что заставил тебя ждать, – пробки. Хотя я на метро… Но по поводу пробок я не соврал!
Отпустив искрометную, как ему самому показалось, шутку, Блудецкий громко рассмеялся. Вадиму становилось неловко, когда ему приходилось выслушивать неоднозначные остроты писателя. Он всегда был для него не совсем понятным, а выжимать из себя фальшивые эмоции психологу было несвойственно. Они были абсолютно разными, но что-то общее у них все-таки было, ведь их дружбе исполнилось столько же лет, сколько младшей дочери Келлера. Блудецкий задержался по причине трепетного отношения к своей прическе. Лысина была предметом его гордости, он тратил на нее по несколько часов в день и баловал свою гениальную голову дорогостоящими лосьонами. Хотя Блудецкому было далеко до голливудского красавца, поклонниц у писателя было предостаточно. И даже обладая циничным взглядом, как у санитара, всю жизнь проработавшего в морге, и относясь к женщинам потребительски и без всякого уважения, уже немолодой мужчина был кумиром многих дам. На этот раз Блудецкий был одет в ядовито-терракотовый пиджак в крупную клетку, светлые льняные брюки и рубашку в полоску. Он будто нарочно пренебрегал тенденциями моды и правилами этикета в одежде и потому выглядел весьма комично. Вдобавок к плохо сочетающемуся комплекту он умудрился натянуть на шею желтую бабочку в крупный ярко-красный горох. Увидев причудливый костюм друга – любителя эпатировать окружающих своими нарядами, Келлер не стал выказывать ему свое недовольство и лишь улыбнулся в ответ на его неудачную шутку.
