Чертанов одобрительно кивнул:
— Понимаю… Ваши наблюдения позволяют значительно сузить круг подозреваемых.
— Могу добавить, что такие люди склонны записывать свои зверства на пленку. Даже в этом отчасти проявляется их творческое начало. Порой они чувствуют себя едва ли не богами, когда лишают жизни какого-то человека.
— Кстати, я давно у вас хотел спросить, а для чего маньяки записывают свои зверства на пленку? Неужели они не понимают, что в случае ареста подобные записи станут неопровержимым доказательством их вины?
Впервые за время разговора Шатров улыбнулся. Получилось это у него почти покровительственно. Таким же образом маститый профессор реагирует на неправильный ответ студента-первокурсника.
— Он просто не может ничего поделать с собой! — пояснил Дмитрий Степанович. — В этом его сущность. Свои зверства он записывает для того, чтобы еще и еще пережить то состояние, когда он убивал свою жертву. Как только у него возникает желание выйти на улицу, он или смотрит фотографии растерзанных им людей, или прокручивает пленку с убийством. После многократного просмотра видеосюжетов чувства его тупеют, и ему уже становится недостаточно снимков и записей. Его нутро требует новых ощущений, и тогда он вновь идет на убийство! Потом все повторяется, и так до тех пор, пока не произойдет саморазрушение, и он не покончит с собой, или пока его не отловит милиция. Но саморазрушение происходит порой через длительный период времени, когда число жертв может насчитывать уже несколько десятков.
— Да-а, — протянул Чертанов, — безрадостную вы нарисовали перспективу.
Шатров развел руками:
— Я не собирался успокаивать. Извините, если что не так…
Чертанов взял фотографии, что лежали в сторонке, и подвинул их Шатрову.
— А что вы скажете, Дмитрий Степанович, по этому делу?
Дмитрий Степанович поднял фотографии и, едва взглянув на первую из них, невольно выдохнул:
— Боже! — Внимательно изучив каждый снимок, он вернул их майору. — Когда произошло убийство?
— Вчера. Зрелище не для слабонервных.
— В каком районе это произошло?
— В районе Речного вокзала. У меня такое впечатление, что действовал еще один маньяк.
Шатров отрицательно покачал головой:
— Я так не думаю…
— Что вы имеете в виду?
— Хотя характер ран совершенно иной, но я не могу с вами согласиться, что это другой маньяк, — убежденно сказал Шатров. — Действовал один и тот же серийный убийца! Он просто маскирует свои действия под другого. А это значит, что мы очень близко подошли к нему. Он очень боится нас. Я думаю, что он скоро начнет совершать серьезные ошибки, и его можно будет легко вычислить. Как бы маньяк ни хотел спрятать свой почерк, у него все равно ничего не выйдет! Его сущность так или иначе прорвется!
— Но как же раны…
— Дело даже не в ранах. Вы мне лучше ответьте вот на какой вопрос: где именно и в каком состоянии вы нашли эту девушку?
— Ее нашли на строительной площадке…
— Она лежала на земле или была чем-нибудь засыпана?
Чертанов пожал плечами:
— Была засыпана каким-то мусором.
— Но ведь не настолько, чтобы не отыскать ее сразу, верно? — живо перебил Шатров.
— Так оно и есть, — согласился Чертанов и добавил несколько задумчиво: — Вы говорите так, будто лично присутствовали на месте преступления.
— Полноте вам! — небрежно отмахнулся Шатров. — В данном случае не следует придавать большое значение характеру ран. Не в этом суть! Маньяк их просто изменил. По тому, что произошло, я вижу, что он не очень торопился, он смаковал свое злодеяние. Следовательно, он контролировал ситуацию. По характеру ранений можно судить, что рядом с жертвой он провел достаточно много времени. Он не спешил! А такая обстоятельность свойственна только возрасту. Что тоже, кстати, подтверждает тот психологический портрет, который был составлен мною ранее. Будь убийца молод, он действовал бы совершенно иначе. Так сказать, без совершения обязательного ритуала. Для него важна только смерть своей жертвы. Он убивает свою жертву и тотчас исчезает. Здесь же мы наблюдаем совершенно иную картину. Так что еще раз хочу сказать вам, что убийца пытается направить вас по ложному пути.
— Хорошо, вы меня убедили. А может, сделать вид, что мы действительно сбились со следа? — задумчиво предположил Чертанов. — Пусть себе маньяк думает, что мы считаем, будто это убийство совершил кто-то другой. В этом случае он потеряет бдительность, а мы попробуем подойти к нему еще ближе.
— В ваших словах, Михаил, есть доля правды. Только нужно все как следует продумать, чтобы не сыграть ему на руку, — согласился Шатров.
— А вы не могли бы еще как-то дополнить его портрет? Может, это позволит нам еще сузить поле поисков.
Шатров кивнул. Ненадолго задумавшись, он заговорил:
— Постараюсь… Я исследовал этот вопрос. Серийные маньяки не получаются из ничего. Для этого должна существовать соответствующая среда. Например, если ребенок в детстве подвергался насилию, то в дальнейшем такое обращение становится моделью его поведения. Часто это люди из неблагополучных семей, скажем, если его воспитывает одна мать. Или родители тиранили его. Но, повторяю, это не всегда характерно. На мой взгляд, более существенный признак, например, травма головы, которая впоследствии может вызвать у человека, перенесшего ее, патологическую жестокость к окружающим. Причем чаще всего это стойкое мозговое нарушение.
Чертанов кивнул:
— Это уже кое-что. А вы не могли бы мне сказать, какая травма, какого места проявляет себя именно так?
Шатров притронулся пальцами к голове:
— Чаще всего это лобные кости. Именно в этом месте мозг контролирует гормональные функции желез внутренней секреции.
— И что происходит с таким человеком?
— Гормональные процессы сбиваются, человек как бы перерождается. Например, он может невероятно потолстеть. В большом количестве в организме могут появиться женские гормоны. Он сделается женоподобным. Разумеется, что вместе с внешним обликом он изменяется и внутренне. — Размышляя, Шатров неожиданно забарабанил пальцами по столу, он словно забыл про собеседника. Такое поведение раздражало Чертанова. — Такие типы чрезвычайно склонны к перемене мест. Собственно, это смысл их жизни.
— Понятно, нагадили в одном месте, перебрались в другое. Но почему он все-таки так жестоко поступает с женщинами? — спросил Чертанов. — Ведь в первых случаях это не особенно обнаруживалось.
Шатров сцепил пальцы в замок.
— Похоже, что у этого серийного убийцы продолжается разрушение личности. Он близок к краху, вот только когда это произойдет, не знает никто. Но одно я могу сказать совершенно точно: если он жестоко обращается с телами погибших женщин, следовательно, у него есть ярко выраженные женские черты, которые он тщательно пытается скрывать от окружающих.
