— Ну поздравляю, мужики! Наконец-то мы от этого самого Луки Самарыча избавились.
— Жалко, конечно, героя, но мне уж и сны стали видеться кошмарные. Будто к нам приезжает из губернии спецкомиссия. На предмет этого самого Луки Самарыча. Вот еще не было беды!
— В прошлом году из-за сущей ерунды — за срыв отопительного сезона, и то вон как с меня штаны снимали. А тут, видишь ли, героя своего завели. Без разрешения и без согласования.
— За своего героя без разрешения у нас и голову в два счета снимут.
Поросенков обрадовал нас: теперь-то его мэрская душенька спокойна. Нет героя — нет проблемы. И на радостях объявил, как дать пить. Именно так, как мы мечтали. В одолжение мэру! За его счет!
Если точнее, то за счет городской казны, но для нашего мэра она — как своя собственная. Так что не будем придираться к мелочам.
— Я знаю, у вас принято, чтобы тост провозглашал хозяин заведения, — молвил Поросенков. — Мэр Колдыбана чтит традиции. А ну скажи, Юрий Цезаревич, за светлую память героя. Ну и, конечно, за переизбрание мэра Поро-сенкова на третий срок.
Подстаканников вдруг осмелел:
— В «Утесе» поднимают стаканы прежде всего за Особую Колдыбанскую Истину.
— Хорошо сказано! — одобрил мэр. — Действительно, переизбрание меня на третий срок — особая колдыбанская истина.
— За переизбрание мэра Поросенкова! — молниеносным эхом подхватила свита.
— За светлую память героя Самарской Луки! — одиноко воскликнул бармен.
— И чтобы поскорее про него забыть, — добавил свое «алаверды» Поросенков.
Умные слова у нашего начальства. И к месту сказаны.
Ульк!
Седые Жигули на сей раз не ответили нам гулким эхом. Наверное, забыли. Видать, горевали о павшем герое. А может, подобно поросенковской свите, сочли, что повторять эхом обязательно только мэра. Все остальное можно пропустить мимо ушей.
Глава восемнадцатая
Привет, читатель! Еще раз просим принять наши извинения. За то, что пришлось выворачивать твое чувствительное нутро и раздирать в клочья твою отзывчивую душу трагическими сценами гибели героя.
Еще раз принимаем от тебя излияния благодарности. За то, что угробили не твое подопечное чудо-юдо, а незнамо кого, то бишь никого.
Нам совершенно точно известно, что твое чувствительное читательское нутро вернулось на свое место, а отзывчивая душа склеилась и стала прямо как новая. И ты уже пребываешь в состоянии крайнего любопытства: каким образом твой ненаглядный Лука Самарыч, превзошедший непревзойденного Геракла в смерти, теперь превзойдет его и на предмет бессмертия?
Скажем откровенно: мы такой ерундой голову себе не забивали и не собирались делать этого. На девятый день после кончины Луки Самарыча мы собрались в «Утесе», чтобы согласно обычаю отметить эту знаменательную дату.
Настроение у всех было соответствующее. Во всяком случае, до первого стакана. Никто не пытался смешить анекдотами про тещу и про покойников. Никто не устраивал забавных первоапрельских розыгрышей. Никто не запрыгал на радостях, когда Подстаканников сообщил, что сторож Еремей Васильевич Хлюпиков со вчерашнего дня в ПОП № 13 не работает. По собственному желанию и под тем предлогом, что теперь «Утес» никакой культурно-исторической ценности собой не представляет и охранять здесь больше нечего. Ха-ха-ха…
Ох, простите. Конечно же, не «ха-ха-ха», а совсем наоборот:
— За светлую память Луки Самарыча!
Провозглашая этот тост, мы были очень искренни. Кто другой, а уж мы-то будем долго помнить нашего деспотичного диктатора… Ох, простите: любимого вожака. Очень долго. Всю оставшуюся жизнь. И кому другому, а уж нам-то его светлая память всегда будет просветлять мозги. Да и мозжечок на всякий случай. Чтобы и туда не затесалась роковая мысль быть еще когда-нибудь соратниками и сподвижниками еще какого-нибудь легендарного супергероя.
Слушайте наш второй тост:
— За то, чтобы никогда нам больше не быть соратниками и сподвижниками никаких легендарных героев!
Ульк!
У нас было предчувствие, что сейчас нам откроются какие-то новые удивительные истины. Такие, от которых затрепещет в восторге даже бывалая колдыбанская извилина. Как пить дать!
Интересно, по какому же поводу теперь пить? И за чей счет дать?
— Не кажется ли вам, друзья по светлой памяти Луки Самарыча, — начал флагманский столик, — что сейчас наша мысль растечется так глубоко и широко, что затопит бездонный Каспий?
— Не говоря уж про Черные, Красные, Белые и прочие серо-буро-малиновые в крапинку моря, — хотел было подхватить зал, но тут…
Началась новая колдыбанская быль. Сперва раздалось знаменитое:
— Атас!
Только голосил не Антоша Добронравов. Подросток-чудовище оказался на редкость сентиментальным и тяжело переживал утрату своего кумира. Он целыми днями пропадал где-то на крутом берегу. Его видели около сторожа Еремея Васильевича. Он так же, как и Хлюпиков, смотрел неотрывно из-под руки куда-то в волжскую даль и вздыхал. Да так жалостливо, что волжские судаки и щуки выплывали на поверхность вверх животом, будто их глушил лично браконьер Акулов.
Так что роль впередсмотрящего на сей раз взяла на себя железно безотказная дверь «Утеса».
— Атас! — проскрипела она. — На пороге — змеи.
Змеи? Ха-ха, какие змеи? Вы хотите сказать, уважаемая дверь, что к нам идет женсовет Приволжского микрорайона? То бишь наши законные жены? Так ведь эти очковые теперь — неядовитые. По крайней мере, в те дни, когда мы заседаем в ПОП-сарае «Утес». Потому как это автоматически означает, что они заседают в плавучем клубе-ресторане «Парус». А там так по-чемпионски поднимают все паруса, что потом у них нет не только яда для мужей, но даже и трех рублей себе на трамвай.
— З-з-змеи, — упрямо проскрипела дверь и, как бы желая убедить нас в своей правоте, широко распахнулась.
На пороге действительно были… змеи. Какой-нибудь поверхностный аналитик сказал бы: «Да нет, это же ваши законные жены». Оно, конечно, так, но взгляните, горе-аналитик, как сверкают их очки.
— Добро пожаловать! — хором гаркнули мы и шустро натянули на свои лица лучезарные улыбки.
— Добро? — переспросила, грозно сверкая очками, Самосудова.
— Пожаловать? — ехидно удивилась Безмочалкина.
— Кому? — раздраженно ткнула пальцем в зал Молекулова. — Вам, что ли?
— Ишь чего захотели! — задохнулась от гнева Профанова. — Прямо как министры или рэкетиры…
Далее, уважаемый читатель, наш рассказ пойдет без подробностей. И так будешь заикаться. По крайней мере, икать. До самого понедельника, а то и до самого Нового года. Ты только послушай, что выдали нам змеи!
