Слушай, читатель, затаив дыхание! Истинные колдыбанцы выходят на помост и сразу берут быка за рога:
— Достославные земляки! Не кажется ли вам, что вы ведете себя как-то по-московски?
— Пребывать на брегах Волги-матушки больше пяти минут — и еще ни разу не выпить за нее!
— Это не укладывается в нашей голове.
— Как пить дать!
Во! Помнишь, читатель, легенду? «Покидая берег Волги, не забудьте опрокинуть стаканчик!» Неплохо, конечно. Однако быль, которую мы творим, куда хлеще. Как пришел на Волгу, так сразу и бахни! А уходить не торопись. Это только начало.
— Прошу наполнить стаканы! — громогласно призывает ведущий.
Народ дружно и оперативно откликнулся на этот близкий сердцу каждого призыв.
— За матушку Волгу!
— Ульк! — сообщило миру жигулевское эхо о том, что сыны и дочери Колдыбанщины свято чтут славные волжские традиции.
Особая колдыбанская быль взяла успешный старт.
— Не кажется ли вам, достославные земляки, что теперь наша мысль течет шире и глубже? — вопросил один из боцманов «Утеса» и сам ответил:
— Гораздо шире и гораздо глубже. Вот теперь давайте обратимся к Волге-матушке, и она наверняка выслушает нас.
— Волга-матушка! — подхватил другой боцман. — Просьбу имеем к тебе. Верни, пожалуйста, Луку Самарыча! Весь Колдыбан просит.
— Поклонимся же Волге-матушке, — продолжил третий. — Вот какая у нас нижайшая просьба, прямо до земли…
— А теперь — тсс! — зычно повелела луженая глотка четвертого боцмана. — Слушаем, что речет Волга-матушка. Чу!
Мы выдержали паузу, во время которой застыли, как монументы, приложили ладонь к уху и для вящей убедительности раскрыли рот варежкой, несмотря на то что туда сразу же полетели стаи ворон. Глядя на нас, даже режиссер Станиславский, этот знаменитый фома, не верящий своим актерам, и то бы наверняка воскликнул: «Верю!»
Ну тогда озвучим слово Волги для тех, кто туговат на ухо, а равно на догадливость.
— Достославные земляки! Матушка Волга выслушала нашу просьбу и приняла ее к рассмотрению. Решение будет принято без всякой бюрократической волокиты. Буквально сию минуту по воле народа, по благословению Волги-матушки Лука Самарыч восстанет от смерти к жизни и вернется к своим землякам.
— К торжественной встрече героя Самарской Луки, — возглашает лучший церемониймейстер Средней Волги Тигран Львович Леопардов, — смир-на-а!
— Лука Самарыч! — призвали мы. — Восстань во славу эпохи!
— Ура-а-а! — завопил честной народ.
— Тра-та-та! — грянули оркестры.
Теперь для вящей убедительности раскроем рот варежкой. Пусть туда летят стаи ворон. Зато, глядя на нас, даже фома-маловер Станиславский не мог бы сдержать восхищения: «Верю! Верю, как себе и даже как Немировичу-Данченко».
Чему он поверил, читатель? Неужели все еще не догадываешься?
— Свершилось! — звучит по-над Волгой ликующий возглас соратников народного утопленника.
— Там, за Молодецким курганом!
— Лука Самарыч восстал!
— Как пить дать!
А церемониймейстер таким убедительным жестом призывает честной народ наполнить стаканы, что не только Станиславский, но даже Немирович-Данченко поверил бы: сейчас в мире нет ничего важнее, чем выпить по поводу удивительной колдыбанской сенсации, — и сделал бы это второпях из горлышка.
Ульк!
С помощью жигулевского эха получилось прямо как артиллерийский салют на Красной площади.
— Добро пожаловать на землю славной Колдыбанщины, наш родной и любимый герой — легендарный Лука Самарыч! — отгорланил по нашей шпаргалке тамада всех свадеб и юбилеев, заводила всех партконференций и хозактивов Леопардов.
— Ура-а-а! — вдохновенно стараются все и вся.
— Тра-та-та! — надрываются оркестры.
Вспыхивают юпитеры телевидения. Взяты наизготовку фотоаппараты и кинокамеры. Десятки морских биноклей направлены в сторону Молодецкого кургана. Мэр Поросенков гасит сигарету и передает окурок свите. Очевидно, уверен, что легендарный герой Самарской Луки обязан явиться прежде всего пред его светлое ответ лицо.
Мило, очень мило, но… Всё невпопад. Почему? А потому. Не выплывает из-за острова Лука Самарыч.
Мы стоим, правда, спиной к Волге-матушке. Тем не менее точно знаем, что нет там, на стрежне, никакого героя. Более того, совершенно точно знаем, что и не будет.
И, пожалуйста, не разевай варежкой рот, наш милый читатель. Наглотаешься не только колдыбанских ворон, самых костлявых на Средней Волге, но и колдыбанской сажи, самой черной в мире. Чем ты, собственно, недоволен, ушлый и дошлый? Ах, ты хотел, чтобы Лука Самарыч все-таки выплыл. Прямо на середину Волги. Чтобы подрулил ко всем и вся. Прямо под нос. Чтобы кепку снял, руки всем пожал, автографами или даже памятными сувенирами одарил. Дескать, вот вам, мои былинники речистые, мои волжские гомеры и гюго, убедительные вещдоки. Того, что я истинно есть. Если попросите, могу еще фонарь на лбу засветить. Хоть себе, хоть вам.
Мило, очень мило, но… Но это будет уже удивительная колдыбанская былина. А былины и легенды — не по нашей части. Наше дело — удивительная колдыбанская быль. И мы эту быль уже сотворили.
Да, да, наш ход уже сделан! Сказано: Лука Самарыч всплыл. Значит, так оно и есть. Потому как на Самарской Луке, если загибаешь с поворотом, верят на слово.
Загнули мы на зависть всем временам и всем народам. Нате вам героя!
И точка.
Теперь самое время былины-легенды слагать. Дескать, вон он, Лука Самарыч! Выплывает из-за острова на стрежень. Подруливает прямо под нос. Кепку снимает. Автографы раздает. А на лбу, на лбу-то у него… фонарь! Как звезда у знаменитой Царевны Лебеди горит…
Ну и так далее. Язык прямо чешется. Но… Нам нельзя языки чесать. Это — прямое дело и святая обязанность Колдыбана.
Смелее, Колдыбан! Делай свой ход. Загибай вдоль и поперек, а главное — с поворотом.
Мы по-прежнему стоим спиной к Волге, а лицом — к честной колдыбанской публике и с удовольствием, с особым удовольствием наблюдаем, как она меняется в лице. Как сходит с лица всех и вся энтузиазм. Как воцаряются недоумение и растерянность на лицах даже самых солидных лиц. Оцени, читатель, красоту нашей игры.
— Достославные земляки! Лука Самарыч учил: удальцы творят удивительную быль; народ слагает об этом удивительные легенды. Это означает, что здесь и сейчас для вас наступил момент истины. Как мы хотели бы разделить с вами особую радость этого особого момента! Но…
— Но теперь эстафета — в ваших руках. Ваша игра! Не смеем мешать вам.
— Да и некогда. Нам пора на прадедовскую вахту, в «Утес». Где нас и вас у колыбели легендарного героя ждет победный третий стакан.
