На чем мы там остановились? Ах да, вспомнили. На том, что Лука Самарыч всплыл…
Всплыл, значит, Лука Самарыч, но тут…
— Са-ма-а-арыч! — гремит над Волгой аж до Астрахани и аж до самых Афин. — Ах ты, колхозан заевшийся!
И все узрели легендарного Геракла.
— Килька ты бесхвостая! — продолжал бушевать эллинский полубог. — Десятый день тут из-за тебя околачиваюсь. На вашей занюханной тире загазованной Самарской Луке. Ты забыл, что тебя на Олимпе ждут?
— Забыл, — честно признался герой Самарской Луки. — А что мне там, на Олимпе, делать?
— А тебя, треска ты трескучая, не спросили! — злорадно объявил полубог. — Вот резолюция вашего коллектива по месту жажды: «Командировать Луку Самарыча на Олимп». Единогласно. За круглой печатью. Ну?
— Ну! — поднял руки вверх перед эллинским полубогом-полугероем колдыбанский полугерой-получеловек. — Согласно протоколу я хоть куда. Хоть на Олимп. Где там ваша богиня Ника, которая должна меня этапировать?
— Ха! — усмехнулся вечный соперник Луки Самарыча. — Ника-то — вон, на золотом облаке по приказу Зевса тебя дожидается. Да только как ты на золотую олимпийскую спецколесницу в штанах с дырой полезешь? Не положено. Заштопай сначала дыру-то. Желательно золотыми нитками.
— Не положено! — возражает в сердцах Лука Самарыч. — Лучше уж мы обойдемся без богинь. Сейчас всё по-нашему организуем. По-колдыбански.
И кличет своих давних знакомцев, они же его неудачные губители, — Ветрилу Урагановича, Тучу Градовну, Волну Штормищевну.
— Сдается мне, уважаемые мои лютые недруги, — говорит стихиям удалец, — что с олимпийскими эвакуаторами кашу не скоро сваришь. И останусь я с вами до лучших времен. Нравится вам такая волокита?
— Нет! — признаются честно бесхитростные стихии. — Избавиться бы от тебя навек, и побыстрее!
— Золотые слова, и вовремя сказаны, — доволен герой. — Объявляю субботник по этапированию героя на Олимп.
Стихии аж вытянулись по струнке.
— Ну-ка, тетенька Туча, вытянись до самого горизонта. Да не как на диване, а под углом сорок пять градусов. О! Классный трамплин получился, получше олимпийского! А ты, свояченица Волнища, прямо вместе с гробом, в смысле с челном, подымай меня вверх. Видишь, как мне туча скатертью дорожку выстелила? Вот сюда и прыгай с моим гробом. Ну а ты, дяденька Ветрище, поднатужься и дуй, как будто палец кипятком ошпарил. Дуй и гони Волну до самого Олимпа.
И-раз. И-два. И-три-и!
И помчал легендарный атаманский челн. Быстрее межконтинентальной баллистической ракеты. Только успевай натовские локаторы и радары сигналы тревоги включать!
Вот летит Лука Самарыч мимо золотой колесницы Ники:
— Алло, богиня победы! Давай-ка и тебя на буксир прихватим. Да не беспокойся — бесплатно. Колдыбанцы с богов денег не берут.
Хлоп багром колесницу за задник! Пое-е-ехали!
И видят олимпийские боги сверху удивительную картину. Несется по небу невиданный кортеж. Впереди — огромный дубовый гроб с музыкой. В нем возлежит вверх животом барин в плащ-палатке. Живот — выше Олимпа. Звезды задевает, аж искры сыплются.
А за этим чудным экипажем чудесная золотая колесница мчит. На буксире. Задом наперед. Кони не успевают ногами перебирать — просто вытянули их, как грабли: только бы не поломать. Богиня Ника — тоже задом наперед и даже обернуться боится. Впрочем, и некогда. Обеими руками подол держит. А волжский Ветрило Ураганович подольчик этот — и вправо, и влево, и вверх, и вниз. Нет, точнее, все время вверх. То ли расшалился-расхулиганился, то ли, наоборот, повышенным чувством ответственности проникся. Как на коммунистическом субботнике. Не догадалась богиня победы флаг прихватить, вот и приспособим вместо флага подол юбки. А что? Если откровенно — просто божественно! Гомер и Гюго глаз бы не отвели…
— Что всё это означает? — вопросил Геракл.
— Истина — на дне бутылки, — напомнил ему честной колдыбанский народ — наследник и продолжатель самой стоической в мире философской школы. — В «Утес»! К источнику истины!
Легче ветра-урагана примчали все и вся к легендарному сарай-бару, сильнее тучи-града ударили в неповоротливую дверь, стремительнее девятого вала вкатились в зал.
— Как дать пить!
Но тут…
О диво! Истинное диво!!!
На диване возлежал… легендарный герой Самарской Луки — Лука Самарыч. Да, тот самый, который только что улетел к эллинским богам на небо.
— С Луны свалился? — только и молвил Геракл.
— С Олимпа, — уточнил Лука Самарыч. — Привет тебе от жены и тещи.
С этими словами он взял стоящую возле дивана бутылку «Волжской особой» и налил себе стакан до краев. В глаза бросилась деталь, которую, возможно, упустили бы из виду Гомер и Гюго, но не колдыбанцы. Содержимое початой бутылки не уменьшилось ни на грамм. Непостижимым образом она оставалась по-прежнему полной. Да, Лука Самарыч явно побывал в потустороннем мире.
— Что все это означает? — не выдержал Геракл. — Давай по порядку.
Как всегда, герой всех времен и народов был по-женски любопытен, и прежде всего его интересовало, кто как там выглядел, кто больше всех выпендривался, кто кому и какие устраивал подставы.
— Все небось угорали от смеха, когда ты Нику за подол на Олимп притащил? Так ей и надо, меньше воображать будет. Она самого Зевса сколько раз подставляла! Про себя я уж молчу: хоть бы раз мне эта богиня победы без халтуры помогла. И, главное, напортачит, а верховному докладывает, что, дескать, твой сынок сам во всем виноват, потому как олух. А олух тот, кто победой заведовать женщину назначил…
Потом Геракл расспрашивал, по каким приметам его земной дружок узнал богиню Афину:
— Подмигнула тебе, говоришь? Ишь ты! Точно, она к тебе нехладно дышит. Понравилась? Да? Я всегда говорил, у тебя хороший вкус. Ну толстоморденькая, ну задик тяжеловат, ну разъелась, конечно, чего греха таить. Зато ума палата. С такой мудрой женой любой балбес запросто сможет получить какое-нибудь среднетехническое образование, а то даже и неполное высшее. Я считаю: для широких мужских масс лучше невесты не найти!
Потом пришел черед других богинь:
— А как тебе Афродита? Вот и я говорю, ничего особенного, хоть и богиня красоты. Не заводит, да? Смотри, как у нас с тобой вкусы сходятся!
Дошла очередь и до супруги верховного — богини Геры.
— А теща моя? Ну скажи, скажи, пожалуйста, про нее какую-нибудь гадость. Ну! Не может быть, чтобы она тебе понравилась. Это противоестественно. Очень мило, говоришь, вела себя? Странно. Зевсу назло, что ли?
Наконец Геракл хватился:
— Ну ладно, что мы всё про бабье! Как папашка тебя встретил?
Хозяин Олимпа оказал представителю Колдыбанщины царский прием:
