НЕКТО (тоже не без досады от недопонимания). Ну Тьмутаракань! Так темнит — десять тараканей не разберут. (В зал.) Массовый клиент! О чей пиджак здесь руки вытирают? (Присматривается, прислушивается.) Да ну? Ну да? Ну и ну! И тебе забавно? Ну тогда ку. Гудеть так гудеть!
«Э-э-э!»
НЕКТО. Я тоже на э-э-это дело э-э-энтузиаст.
СТЕКЛОТАРОВ. На-на-на.
НЕКТО. Давайте. Заказываю парное молоко.
Тут же в руках у «аса» — чашечка. Уже наполненная.
НЕКТО. Бесплатно?
ХИМИКАТОВ. С доплатой… вам.
НЕКТО. За ва-ва-вас. (Выпил.) Хорошо пошло. Просто озвереть… Так чего вы от меня хотите?
ХИМИКАТОВ. На глазах восхищенных зрительских масс мы провозглашаем вас светочем, родоначальником и основоположником великого учения об унитазной революции.
МИЗИНЧИКОВА. Нашей революции!
НЕКТО (размышляет вслух). Светоч… Это который так засветит, что темно… Основоположник… И положит, и разложит… Родоначальник… Начальник родов и… уродов. Ха! Значит, засветить как следует, разложить, сделать уродом… Как наш Самый Сам! Я — Самый Сам?
МИЗИНЧИКОВА. Наш Самый Сам!
НЕКТО. Где трибуна?
ХИМИКАТОВ. Алле!
Появляется красная трибуна.
НЕКТО. Графин…
ХИМИКАТОВ. Алле!
На трибуне — графин.
НЕКТО (в зал). Ну, массовый клиент! Вытрем руки о пиджак. Без одеяла, прямо на перине.
Скрывается за трибуной.
СВЕРЧКОВ (Химикатову). Надеюсь, в графине не бутафория?
ХИМИКАТОВ. Три нормы.
СВЕРЧКОВ. О! С завтрашнего дня становлюсь светочем.
Некто на трибуне.
НЕКТО (очень важно). Благодарю за оказанное доверие. Заверяю, что приложу весь свой опыт. Не пожалею сил и здоровья. (Выпивает стакан до дна.) У-у-у… Заелись! Все вкалывают от звонка до звонка, а они играют. Вдохновляются, озаряются, утверждают добро. (Саркастически.) Действующие лица… Много на себя берете. Лицо — это Самый Сам. Вот он и утверждает добро. Вверху бумаги, наискось, красными чернилами. (Будто держит перед собой важную официальную бумагу и как бы читает.) «Кто был всем, станет никем». (Как бы пишет резолюцию.) «Добро. Утверждаю». (Наливает второй стакан и осушает его.) У-у-у… Наелся. Был никем, стал всем… Учение хотите? Научу. Как положим вдоль, как засветим поперек, так и родите без наркоза. (Саркастически.) Храм? Тык-пык. В контору!.. Лица? Ширь-пырь. В безлица!.. Класси-ка? Ка да не така. Шарах-бабах. На свалку! (Выпивает третий стакан.) У-у-у… Слышь, Тьмутаракань хорошая! Хошь золотой унитаз? Тогда — все разрушить, все поломать! До основанья! И никаких озарений, вдохновений, менуэт-пируэт, ложей-бенуар! Не потерплю! Такую тьму наведу — ни одна таракань света не взвидит. Чтобы всё по-унитазному! Чтобы озвереть!
СТЕКЛОТАРОВ. Ва-ва-ва…
НЕКТО. Не так лаете… Лаять по-нашему! Аф-аф-аф… Выручают звукооператоры. Под сводами звучит: «Сла ва-аф-аф-аф»!
НЕКТО. Доб-ро. У-у-у… утвер-жд-даю! (Резко падает на трибуну, переваливается через нее, как мешок с отрубями, делает кувырок и приземляется мягким местом, словно сел в кресло.)
Акт третий
«Вождь» не шевелится.
ХИМИКАТОВ (указывая на неподвижное тело, словно объявляет цирковой номер). Оригинальный аттракцион: переворот с красной трибуны!
СТЕКЛОТАРОВ. Вы это как злодей?
ХИМИКАТОВ (стоит на своем). Коронный отечественный номер! За рубежом не исполняется!
СТЕКЛОТАРОВ. Он еще SOS? В смысле — дышит?
ХИМИКАТОВ (наклоняется над «акробатом», щупает пульс). Признаков клинической смерти не обнаружено. Наши вожди живее всех живых!
МИЗИНЧИКОВА. Копия — мой третий муж. Кажется, все, конец, вдова. Но не тут-то было. Через полчаса очнулся и опять на коньяк просит. (В зал за сочувствием.) Ну бедная женщина и рада стараться.
СВЕРЧКОВ. Гуманно, но непонятно: с какой радости?
МИЗИНЧИКОВА. Как же! На гробу сэкономила.
СВЕРЧКОВ (восхищенно). Женюсь! С завтрашнего дня.
СТЕКЛОТАРОВ (машет на него рукой). Зюйд-вест. (Указывает на «мешок с отрубями».) Куда бы нам его с дороги убрать?
СВЕРЧКОВ (рабочим сцены). Эй, гегемон! Тело вождя — в мавзолей!
ХИМИКАТОВ. Анти! На что вы намекаете обывателю? Будто наши вожди — живые трупы.
СВЕРЧКОВ. А еще в директоры метите. Мавзолеем у нас называют директорскую ложу. Там всегда спят мертвым сном.
ХИМИКАТОВ (командует ассистентам, которые несут «светоча» в директорскую ложу). Осторожно! Нет, не так… Не лежа… Сидя, обязательно сидя… Правую руку на лоб. Будто поглощен великими революционными думами… Вот так… Живее всех живых!
СТЕКЛОТАРОВ. Уф… Достопочтенная публика! Спасибо за «е»… Правильно поняли: за поддержку. Низкий поклон. Ловко мы с вами столичную харю…
ХИМИКАТОВ. Тс-с… (Жест за кулисы.) Попрошу мой аттракцион номер шесть.
В районе директорской ложи звучит музыка и как бы уходит внутрь нее.
ХИМИКАТОВ. Сейчас ложа под музыкальным занавесом. Теперь нас не слышат.
СТЕКЛОТАРОВ. Перестраховщик… Харибда вовсю храпит.
ХИМИКАТОВ. О! Это же классический трюк. Нас хитро экзаменуют. Дают возможность свободно показать себя. И в то же время как бы умывают руки.
СВЕРЧКОВ. А может быть, вытирают руки? Причем о наш пиджак.
МИЗИНЧИКОВА. Мужчины, мужчины, раскиньте мозгами по-женски. Если новая, сенсационная драматургия, то, значит, — и сенсационный кассовый успех. А это (Стеклотарову) персональная пенсия. (Химикатову.) Звание заслуженного деятеля. (Сверчкову.) Долгожданная квартира… А мне (аж зажмурилась) — гастроли в Москву. А-а-ах.
СТЕКЛОТАРОВ. На золотом унитазе да с золотым яичком… правильно поняли: с персональной пенсией — это, конечно, о-ля-ля… сказки Венского леса. Но… ишиас, седалищный нерв, мандраж в коленках… Аттракцион-то (показывает, как «вождь» перевернулся с трибуны) уж очень у-у-у… убийственный.
МИЗИНЧИКОВА (осуждающе). Вот мужская логика! Мне четвертый муж… или пятый… еще и не такие аттракционы предлагал. Никогда не раздумывала. Неужели на сторону отпускать? От имени женщин заявляю: революция на сторону не уйдет! Публика — за! Вон какие глаза!
СВЕРЧКОВ. Ну-ка по ушам… Быть или не быть?
МИЗИНЧИКОВА. Мужчины! Что вы заладили: быть или не быть? Будьте хоть раз женщинами: была не была!
СТЕКЛОТАРОВ. Ну что, народ? Как ты насчет того… этого… чтобы по-женски… в смысле после трех шарах-бабах… чтобы озвереть.
