ХИМИКАТОВ. Алле! Исхитрился, удумал, вношу ценное рацпредложение. Предлагаю перебросить муки в другой производственный цикл. Лучше всего — в интригу. За этот участок деятельности отвечаю персонально я. Высокое качество гарантирую.
СТЕКЛОТАРОВ. Декадник мук переносим на конец квартала. Что тогда у нас получается?
ХИМИКАТОВ. «Она — его». И точка.
СТЕКЛОТАРОВ. Ценное предложение. Настоящее рац… Что дальше?
ХИМИКАТОВ. «Он ее — за состраданье к ним».
СТЕКЛОТАРОВ. Очень трогательно. Когда я был директором столовой, клиенты тоже очень любили меня за состраданье к ним… Товарищи полуфабрикаты… ну, любовники… прошу на сковородку… Даешь макароны по-флотски или яичницу по-пилотски, а может, и рубленый бифштекс по-министерски получится.
Снова звучит музыка. Снова герои даже не смотрят друг на друга.
МИЗИНЧИКОВА (нетерпеливо призывает). Я жду.
СВЕРЧКОВ. Нет, я жду.
МИЗИНЧИКОВА. Вы? С какой стати? В плане четко сказано: «Он — ее». Вы — меня.
СВЕРЧКОВ. Правильно. Но не с бухты-барахты, а за… состраданье. Прошу сострадать.
МИЗИНЧИКОВА. Ишь чего захотел! Я что, не в своем уме? Вы меня еще идиоткой назовите… Ну назовите, назовите!
СВЕРЧКОВ. А что, идиотки от сострадания освобождаются?
МИЗИНЧИКОВА. Каков нахал! Не вам, а мне все должны сострадать. Почему? Да потому что у меня любовник… ну, смежник — дурак.
СВЕРЧКОВ. Уточняю: энтузиаст.
МИЗИНЧИКОВА. Без штанов. Мой второй муж на что был смежник… ну, любовник… нет, дурак… или энтузиаст? Но ушел от меня красиво. Без спального гарнитура. Без посуды, без машины…
СВЕРЧКОВ. Значит, все-таки без штанов.
МИЗИНЧИКОВА. Но ушел. А вы без штанов пришли. Я леплю яркий образ женщины эпохи построения. И что я могу слепить в паре с бесштанным персонажем? Золушку?
ХИМИКАТОВ. Женщина эпохи построения — не Золушка. Она — труженица, товарищ, мать.
МИЗИНЧИКОВА. И не буду сострадать!
ХИМИКАТОВ. Предлагаю перенести сострадание в интригу.
СТЕКЛОТАРОВ. Бесценное рац. Прямо рец. Или даже муд… да не ляпну, не ляпну. Очень мудро получается. «Она — его, он — ее». Без всяких излишеств. По нашей самой передовой системе… Есть новаторская завязка! Крепко завязали, мастерски, прямо как этот… ну, который полундра, надевай акваланги, иди ко дну…
МИЗИНЧИКОВА. Морской узел.
СТЕКЛОТАРОВ. У Шекспира от зависти аж руки дрожат. Поздравляю коллектив с невиданным трудовым успехом. (В зал.) Товарищ публика! На-на-на? Благодарю за «е»… Продолжаем успешное выполнение плана. Объявляю интригу. Ответственным назначаю персонально товарища Яго. Нашего Яго!
ХИМИКАТОВ. Доверие оправдаю. Алле! Перед мысленным взором — танцующий верблюд. Озаряюсь передовой идеей! Согласно шекспировскому сюжету движущей силой интриги должна сейчас стать ревность пылкого влюбленного. Несозидательно! Мы пойдем другим путем!
СВЕРЧКОВ (машет рукой). Чао, Шекспир!
ХИМИКАТОВ. Историю Отелло называют «драмой ревности». Мы же сыграем драму ревности… к производству! То бишь самого ревностного отношения к делу выполнения плана. Вношу предложение на уровне изобретения. Предлагаю все силы сосредоточить на досрочном достижении конечного результата. Я имею в виду аттракцион «Умри, несчастная!»
СВЕРЧКОВ (не может удержаться). Нет, не так. (Очень театрально. Наверное, как учили его в ГИТИСе.) Умри… несчастная!
ХИМИКАТОВ. Браво! Надеюсь, коллега, вы не пожалеете сил?
СВЕРЧКОВ. Я как-никак из ГИТИСа… Придушу за милую душу. (Красноречивый жест.) Но… ведь мы обещали счастливый конец…
ХИМИКАТОВ. Дорогая труженица, товарищ мать! Готовы ли вы отдать свою жизнь ради планового производства?
МИЗИНЧИКОВА (обменивается с Химикатовым понимающим взглядом). Наша женщина ради плана умрет… счастливой!
СТЕКЛОТАРОВ. Не возражаю, ничего не имею против, заранее получаю огромное удовольствие.
ХИМИКАТОВ. Интрига идет, продолжение следует!
МИЗИНЧИКОВА (томно). Я жду.
СВЕРЧКОВ (галантно). Услуги в ассортименте. Если желаете, могу придушить подушкой… Или — мешок на голову… Правда, тогда прическу испортим.
МИЗИНЧИКОВА (умоляюще). Бусы не порвите… Приготовились…
Сверчков кладет руки на шейку героини.
ХИМИКАТОВ. И-раз…
МИЗИНЧИКОВА (недовольна Сверчковым). Что за поза у вас? Будто берете лошадь под уздцы. Пожалуйста, станьте вот так…
ХИМИКАТОВ. И-два…
МИЗИНЧИКОВА (снова поправляет душегуба). Будто собираетесь овцу стричь…
ХИМИКАТОВ. Два с половиной…
МИЗИНЧИКОВА (Сверчкову). Ну что я вам, корова дойная? (Заставляет его принять совсем причудливую позу.)
ХИМИКАТОВ. Три! Алле…
СВЕРЧКОВ. Умри, несчастная!
МИЗИНЧИКОВА. Гоп! (Переводит дух.) И кончен бал.
О! Это надо видеть! Молниеносным движением миниатюрная Мизинчикова перекинула своего палача через бедро. Тот, как мешок, плюхнулся на пол и не успел взвыть, как на нем уже — наручники. Вот, оказывается, зачем так старательно устанавливала его перед собой Мизинчикова.
ХИМИКАТОВ (аплодирует ей). Браво! Аттракцион люкс!
МИЗИНЧИКОВА (скромно). Не первый раз замужем.
СТЕКЛОТАРОВ (с тревогой). Товарищ Отелло, вы живы? Что? Ишиас отшибли? Ну-ка, сделайте вот так… и так… Ну ничего. До свадьбы заживет.
СВЕРЧКОВ. А до поминок — нет. (Стонет.) Умира-аю…
Тем временем на стол директора ложится бумага. Ее с важным видом подает Мизинчикова. Химикатов нетерпеливо хватает бумагу и торжественно зачитывает.
ХИМИКАТОВ. «Директору конторы. Копия: в прокуратуру. Копия: в женсовет. Копия: в общество защиты животных… Заявление. Прошу разобрать аморальное поведение гражданина Сверчкова, который на почве беспричинной неприязни в присутствии свидетелей оскорблял меня словесно, угрожал расправой, предпринял попытку задушить… Прошу принять в отношении хулигана самые строгие меры воздействия». Конец цитаты. Вот это сальто-мортале!
СТЕКЛОТАРОВ (тоже восхищен). Ярко, выпукло, по-достоевски. Товарищ баба, благодарю за творческий подход к решению сложной производственной задачи. Массовый клиент и руктоварищи всегда проявляли большой интерес к де Бальзаку… или к де Мопассану?.. нет, к этой… как ее… от слова «Жорж Санд»… ага, к аморалке.
ХИМИКАТОВ (хмыкает). Аморалка? Да тут стопроцентное бытовое хулиганство! Запросто уголовное дело раскрутим… Подчеркиваю новаторский характер интриги: у Шекспира герой закалывается, мы же режем его без ножа.
