СВЕРЧКОВ. Да разве наш пролетариат сумеет лучше, чем в древнем мире?
ХИМИКАТОВ. У нас все будет новаторски.
СТЕКЛОТАРОВ. У них бог — прямо как снег на голову. Как кирпич с крыши, а может, даже с луны.
ХИМИКАТОВ. У нас… впервые под луной… прямо… из зала! Алле!
На сцене появляется красная трибуна.
СТЕКЛОТАРОВ (обращаясь в пространство). Дорогой товарищ харя… Фу! Опять склероз от волнения. (Мизинчиковой.) Товарищ главная энтузиастка! Давайте лучше вы. Грудь колесом, без одеяла и тэ дэ, и тэ пэ, и пр.
МИЗИНЧИКОВА. Дорогой наш инкогнито! Мы, конечно же, знали, что вы здесь, с нами. Но виду не подали. Зачем? Ведь нам нечего от вас скрывать, зато есть что показать.
ХИМИКАТОВ. Плановое преобразование сценической действительности успешно завершено!
МИЗИНЧИКОВА. Поставьте свою резолюцию: «Добро. Утвержда-а-а-ю».
ХИМИКАТОВ. Красные чернила наготове.
МИЗИНЧИКОВА (приглашает инкогнито на сцену). Милости просим.
СВЕРЧКОВ (сгибает спину и обретает вид кукиша). Просим милости.
Сцена ждет, но… никто не поднимается со своего места.
МИЗИНЧИКОВА. Мужчины, мужчины. Вы как девушки на выданье… совсем незрелые. Про всенародную поддержку забыли!
ХИМИКАТОВ. Родной, любимой ЦУК и лично незримому руководителю… Сла… (Делает жест ассистентам.) Под сводами звучит: «Ав-ав-ав!»
СВЕРЧКОВ. Пролетариат, не умничай!
ХИМИКАТОВ (шипит сквозь зубы). Там, где тык-пык, никаких вдохновений и грим-уборных…
«Слава! Сла-ва-ва-ва!»
СТЕКЛОТАРОВ. Ух! Как на пленарном заседании. Нет, как на чрезвычайном съезде… Даже как на войне… Ва-ва-ва… Добро пожалова-ва-ать!
Томительная пауза.
СТЕКЛОТАРОВ. Что за чепэ? Вроде все допере…
ХИМИКАТОВ (шепчет Стеклотарову, различимы только отдельные слова). Прикуп… обывательские слухи… конспирация.
СТЕКЛОТАРОВ (с некоторой досадой). Вот передо-пе… в смысле — перестраховщик. Туши свет!
Свет тут же гаснет. Но это то, что нужно.
СТЕКЛОТАРОВ (в темноте). Товарищ Мизинчикова! Придется все-таки под одеялом. На вас надежда.
МИЗИНЧИКОВА (с готовностью). А-а-ах!
СТЕКЛОТАРОВ. Грудь колесом не обязательно, все равно в темноте не видно. А вот на-на-на… не забудьте.
МИЗИНЧИКОВА (в темноте). Дорогой наш инкогнито! Вот мы уже совсем-совсем замаскировались. Вы только голос подайте. Шепотом. Шепните нам потихонечку: у вас есть золотой у-ни-таз? А-а-ах?
Безмолвие.
МИЗИНЧИКОВА (как бы поясняя партнерам ситуацию). Золотой унитаз — ах… (Опять обращается к невидимому ревизору.) Ну а позолоченный горшок? Не обязательно антикварный. Лишь бы проба пятьсот восемьдесят пятая… Ответа нет.
МИЗИНЧИКОВА. Ну хорошо. Тьмутаракань не гордая. Пусть будут соболя!
СВЕРЧКОВ. В смысле — хотя бы памперсы. Вот я, например, ГИТИС с отличием окончил, пашу за руб-коп, а даже комнату никак не выпрошу.
СТЕКЛОТАРОВ. Гастрит, колит… в смысле — ветеран. Яичко высидел, но не золотое. Персоналку бы мне. Хотя бы местного значения.
ХИМИКАТОВ. Пять лет в театре злодеем тружусь, а директором всё не назначают.
МИЗИНЧИКОВА. Про себя уж молчу. Хоть бы раз на гастроли вывезли. Что же, бедной женщине в седьмой раз замуж выходить опять за местного?
Все тот же молчок.
СТЕКЛОТАРОВ. Вот чепэ!
Включается свет.
СТЕКЛОТАРОВ. Недопере что ли? Товарищ харя… ну, правильно поняли: руктоварищ! Прикуп будет. Хороший. Просто озвереть.
ХИМИКАТОВ. Даю правильную формулировку: в твердой валюте.
СТЕКЛОТАРОВ. Мы вам — ку. Вы нам — ка. В смысле, давайте сыграем хотя бы в подкидного дурака. Можете даже нам шестерки на погоны повесить, только подкиньте немного фук. На крышу, на полы, на подгузники… Фу! Хотел сказать: занавес нам новый нужен, а то этот даже бомжи не берут даже на подгузники…
Томительная пауза.
СТЕКЛОТАРОВ (в отчаянии). Вот чепэ! Недопере, передопере, недопере-недопе!
Под сводами звучит: «Э-э-э!».
Вбегает АДМИНИСТРАТОР.
АДМИНИСТРАТОР. Э-э-эврика! Таксист — урод… Зверь — не зверь… Тройка, семерка, туз.
СТЕКЛОТАРОВ. Это он на древнеримском?
СВЕРЧКОВ. Перевожу. Таксист ошибся… Тип с московского поезда оказался не ревизором. Гаишник опознал в нем карточного шулера в розыске.
СТЕКЛОТАРОВ. Сплю и сон вижу… Товарищ незримый инкогнито! Что же выходит? Выходит, вас нет? До меня правильно доходит?
СВЕРЧКОВ. Выходит-доходит-застреливается… Говорил, давайте выпьем…
СТЕКЛОТАРОВ. Значит, мудрый руктоварищ сверху нам привиделся. Хуже — приснился. Совсем плохо — мы его вообразили. Хуже некуда — посадили себе на шею. О-о-о…
МИЗИНЧИКОВА. О-осёл.
СТЕКЛОТАРОВ. О-опи! Вместо оп-финала опи. Опять, снова, номер два…
СВЕРЧКОВ. Оп-лодисменты, оп-лодисменты, оп-ло-дис-менты!
Часть третья
Акт первый
СТЕКЛОТАРОВ (в своем духе, эпически). Вот она, наша Тьмутаракань…
МИЗИНЧИКОВА (нетерпеливо перебивает). Тертая, пуганая, не первый раз замужем и тэ дэ… Без подробностей.
СТЕКЛОТАРОВ. Ну что, большие глаза, длинные уши, вертлявые копчики, пляшущие верблюды и тэ пэ… ну, в смысле… эти…
МИЗИНЧИКОВА. Соучастники…
СТЕКЛОТАРОВ. Вы, конечно, знали, что в зале ни «ка», ни «ку»… Но все-таки ва-ва-ва… в смысле подавай-вай вам это самое… Чепэ, SOS, зава-ва-ва-рушку…
ХИМИКАТОВ. Плановое созидание.
СТЕКЛОТАРОВ. Узнали себя в нашем зеркальце?
СВЕРЧКОВ (берет в руки книгу, театрально докладывает). Как явствует из учебника отечественной истории, в том театре, который весь мир и где актеры — все люди, на протяжении нескольких долгих актов и, считай, без антрактов разыгрывалась великая показуха.
СТЕКЛОТАРОВ. Пл-пл-пл, а на поверку бл-бл-бл… Так никого и не перегнали, не догнали, а только пяточные шпоры намяли.
СВЕРЧКОВ. Делали-делали унитаз из золота, благо земля наша обильна и богата, но… Унитаз, который сделали, оказался почему-то не золотой. Ка… да не така!
СТЕКЛОТАРОВ. Про харю тоже скажите… в смысле — про муд… муд…
МИЗИНЧИКОВА. Про мудрое руководство.
СВЕРЧКОВ (листает учебник). Сколько ни было в ми ру-театре умников-режиссеров, все блефовали, передергивали, подтасовывали… всех их, в порядке очередности, объявляли шулерами, но… тут же объявлялся другой ас и тут же начинал сулить свой невиданный унитаз… Нет, не так. (Встает в позу.) Под наши низы золотые унитазы!
