— Жилетки-то я вам новые куплю, мужики, — пробормотала Степанида. — Да только страшно душу открывать. Да и чем вы мне поможете? Любуйтесь.
Она покачала своим сверхгабаритным станом.
— На других бабенок глянешь: газель, лань, антилопочка. А я? — она тяжело вздохнула. — А я — корова. Слониха. Большая медведица.
В глазах ее блеснули слезы:
— Я и на голодной диете сидела, и шейпингом занималась, и к экстрасенсу ходила, а толку никакого. С сорока лет совсем меня разнесло. Другим сорок пять — баба ягодка опять. Вишенка, клубничка, виноград «Дамские пальчики». А я? Картошка, капуста, кормовая тыква.
В голосе ее звучали страдальческие интонации:
— Все — бабочки. На худой конец — бабы. Одна я баобаб. Разве это справедливо? Если родилась я женского полу, то не хочу быть баобабом.
Страдальческие интонации вдруг стали гневными:
— А раз нет в мире справедливости, буду всем жизнь отравлять. Не успокоюсь, пока полмира заиками не сделаю, а остальным рога не обломаю.
Такие вот пироги. Значит, опять прикрыть своей грудью планету призваны не москвичи, не Запад, не Восток, а только лишь истинные колдыбанцы. И сами видите, от какой напасти надо спасать человечество. Оскорбленная девица — это вам не какой-то хан Батый или разбойник Разин.
Но ни один мускул не дрогнул на лице истинных колдыбанцев. Мужественно и находчиво мы продолжали гнуть великую тактику нашего фельдмаршала — гарантию побед и триумфов. Что там сейчас по сценарию? Ага: лекция по высшей математике и по сопромату. То есть про Особую Колдыбанскую Истину и про спасение эпохи.
Н-да. По-фельдмаршальски. Но стоит ли тревожить мировыми драмами нашу рязанскую бой-бедняжку, которая и так обижена всем миром и на весь мир? Не лучше ли сыграть для нее в нашем балагане что-нибудь полегче, попроще, повеселее?
— О достойнейшая дочь славной Рязанщины! — начал один из кавалеров флагманского столика голосом президента, конферансье, базарного зазывалы, голосом нашего сверхгероя. — Нам понятна ваша боль. Вы — особая мученица и страдалица.
— Но не надо горевать! — подхватил другой. — Буквально сию минуту ваша судьба изменится. Надо только довериться нам и стать верной поборницей Особой Колдыбанской Истины. Сокращенно ОКИ.
— В качестве подсказки запомните: О-собое КИ-но, — посоветовал третий.
— И слушайте нас, затаив дыхание, — протрубил четвертый. — Сейчас мы откроем вам секрет вашей особой судьбы и вашего особого счастья.
Мы глянули на потолок. Ну что ж, грозных дымовых валунов над нами больше не было. Вместо них в воздухе парили хоть и дымовые, но все равно нежные цветы. Розы надежды. Нет, пожалуй, пока одуванчики. Дунешь — и исчезнут.
— Чую, хорошее дело вы затеяли, мужики, — с робкой надеждой молвила Степанида, — а насчет меня не беспокойтесь. Я доверчивая и верная. И поборница — хоть куда. Если с кем надо побороться — не подведу. Кровь из носу. И вся ОКИ. В смысле жалуйся хоть куда.
Да не волнуйся ты, баобаб. С тобой ведь колдыбанские удальцы. И мы легко, уверенно, красиво пошли на немыслимо крутой вираж.
— Ваше особое счастье в том, что вы — именно корова, слониха, большая медведица, — начал первый кавалер-удалец. — Все дамочки — газели, лани, антилопочки, но что это значит? Высшее качество? Нет. Просто-напросто стандарт.
— А вы — наоборот. Ни в какой размер, то есть стандарт, не влезаете, — чуть не захлебнулся от восхищения другой. — Вы — женщина нестандартная! И вам ни в коем случае не надо худеть, стройнеть, уменьшаться в размерах — короче, уподобляться другим.
— Вам просто нужна пара. Такой же нестандартный, не похожий на других, особый мужчина, — логично вывел третий. — Такой кавалер оценит вас по достоинству.
— И точка. Вы получаете свое женское счастье. Причем нестандартное. На зависть всем, — уверенно, по-бухгалтерски подытожил четвертый.
Стенька из Рязани по-девичьи зарделась. Словно бы оказалась без халата, в одном купальничке на одних тесемочках. Застеснялась, не знала, что и делать. В сильнейшем смущении она закурила свой «Казбек» и, лишь окутав себя облаком дыма, как покрывалом, пришла в себя и сумела преодолеть робость.
— Мужики, вы чаво? — спросила она из облака. — Шутите?
Мы искренне обиделись.
— Какие шутки! — воскликнул Молекулов. — Лично я исхожу из самой научной теории абсолютности. Теперь вы, Степанида Захаровна, можете смело подходить к зеркалу и с удовольствием смотреть на себя. Из любого положения. Стоя, лежа, в полуприседе и даже сидя на коленях. Разумеется, не на своих, а на коленях кавалера.
— Да что там зеркало! — продолжил Безмочалкин. — Как тонкий ценитель прекрасного считаю, что вы можете теперь без стеснения, зато не без гордости ходить в женское, а лучше — в мужское помывочное отделение бани номер один. Буду рад лично видеть ваш несомненный фурор.
— Да что там баня! — подхватил Профанов. — Интересы просветительства требуют, чтобы Степанида Захаровна обошла, демонстрируя себя, всю Европу. Готов обслуживать эту небывалую акцию своими лекциями.
— Исходя из практики предсказываю, что тут неизбежны эксцессы на почве эротического помешательства обалделых представителей мужского пола. Возможны попытки сексуальных домогательств. Но я готов оградить честь Степаниды Захаровны своим милицейским свистком, — заверил джентльменскую общественность Самосудов.
Как всегда, истинные колдыбанцы верили сами себе на слово. А потому говорили искренне, вдохновенно и даже пожирали восхищенным взором свою девицу.
Правда, в тот момент ее видно не было — лишь облако дыма, напоминающее очертаниями баобаб. Но зато, когда дым рассеялся, мы увидели, что и баобаб, в смысле девица, полон вдохновения.
— Нестандартный, особый кавалер… — взволнованно шептала она. — А ведь истину, мужики, говорите. Сама так всегда считала. Втайне.
Она вздохнула:
— Но где найти такого кавалера, где?
Мы только и ждали этого вопроса. Переходим к главному. Прямо к… Нет, пока еще не к барной стойке. Пока — к Луке Самарычу:
— Действительно, нигде в мире сейчас такого удальца не сыщешь. А вот на Самарской Луке — можно. Есть у нас на Колдыбанщине один такой разудалый молодец. И кличка у него соответственная: Лука Самарыч. Сейчас мы вам о нем с удовольствием расскажем.
— Однажды Лука Самарыч оказался в московском ГУМе, и схватило у него живот…
Нет, кажется, совсем не то.
— Однажды Лука Самарыч летел на самолете в облаках и листал пикантный мужской журнальчик…
Пожалуй, опять не совсем. А что, если без изысков, просто, эдак по-волжски?
— Однажды плыл по Волге большой старый теплоход «Степан Разин».
О! На «Степана Разина» все что хошь грузи. Он видал виды.
