— Раз! — повторили мы хором, честно играя в жмурки. — Два-а! Три-и-и…
Мы понимали, что милая уральская атаманша вместе со своими милыми разбойницами готовит нам какой-то особый подвох. Но что делать? Мы все-таки надеялись, что наш горе-атаман в последний момент тоже проявит себя как надо. Умником и разумником. То есть провалится сквозь землю. Или хотя бы даст деру без оглядки. А уж без него будет проще. За нами уж дело не станет. В смысле уж нас-то никто не догонит.
— Десять! — нетерпеливо выкрикнула луженая глотка Профанова.
— Десять! — хором гаркнули мы и открыли глаза.
Наши очи узрели… диво. Как и обещала уралочка Дуся, совершенно особое. Во-первых, с глаз долой исчезли сама атаманша и все ее разбойницы. Их короткие юбочки плыли уже по набережной. Во-вторых, вместе с юбочками исчез… Здесь надо бы выдержать тройную мхатовскую паузу, но у нас просто нет сил удержать даже самих себя. Потому как, считай, прямо на наших глазах исчез один из двух бесценных для человечества предметов.
На крутом волжском берегу в центре видовой площадки теперь стоял лишь один истукан. В одном-единственном экземпляре то есть. В количестве одной штуки.
— Что все это означает? — вопросил от имени всего человечества Геракл.
Ответить ему могли бы только короткие юбочки. Но они в последний раз вызывающе мелькнули уже на причале и скрылись. Дескать, теперь, удальцы-философы, соображайте сами, что и как, к чему и зачем.
— Уж не означает ли все это… — начал было Геракл.
Но мы не дали ему продолжить. Ляпнет что-нибудь не так по простоте своей олимпийской, и пойдет гулять по всем меридианам и широтам, на всех языках и на все времена какая-нибудь небылица.
Нет уж, скоропалительные выводы сейчас недопустимы. Ситуация настолько необычная, что надо сразу проникать в истину. И не по-олимпийски, и уж тем более не по-московски. Только по-нашему.
— Срочно к источнику истины! — вскричали мы. — Как пить дать!
Так завершилась эта серия полулегенды-полубыли. Продолжение следует…
Глава пятнадцатая
И вот мы в «Утесе». Вот уже «Волжская особая» попала на нужную извилину. Вот уже знаменитая колдыбанская извилина затрепетала, выбирая единственно правильный поворот мысли…
— Ну? — не терпелось Гераклу. — Кто же остался на берегу? Герой или чурбан? И кто исчез? Чурбан или герой?
Хороший он человек, этот древнеэллинский полубог. Но аналитик никудышный.
Пришлось ему втолковать элементарную истину. Кого приглашали на свидание? Дубового истукана. Так с какой же стати вместо него пойдет подлинный Лука Самарыч? Без приглашения в Колдыбане допустимо заявиться только к следователю прокуратуры. Разумеется, не с жалобой, а с повинной. Да и то если только прокуратура еще не выполнила квартальный план по особо важным делам. А если уже выполнила, то зачем ты ей нужен со своей повинной?
— А почему подлинный Самарыч стоит на месте, как чурбан? — не унимался Геракл.
— Ну, это тоже как дважды два. Ведь истукан ожил за счет Луки Самарыча. И забрал у него весь пыл, в смысле всю энергию. У бедного нашего Луки Самарыча сейчас нет сил и пальцем пошевелить. Он сейчас в буквальном смысле — чурбан. Толкни его с берега, скатится и утонет. И даже не всплывет. Хоть и как бревно.
Нарисованная нами картина, полная истинного драматизма, потрясла отзывчивую душу древнего полубога.
— Что же мы тогда медлим? — завопил он. — Бегом на помощь герою!
Добрый он, герой всех времен. Но циник. И потому истина у него обязательно с извращением. Ну с какой стати простым смертным мчать на помощь герою? Тем более прямо от барной стойки.
Да и что с ним, с героем, случится? Ну дождь проливной пойдет — схватит герой воспаление легких. Эка беда. Ну молния ударит прямо в лоб — будет сотрясение мозга.
Опять же, отлежится наш герой на диване. Ну самое страшное: муха прилетит укусить — молнией улетит герой под диван. Вытащим оттуда как-нибудь.
Словом, за Луку Самарыча волноваться нечего. Не в том глубокая истина момента. Истина по-колдыбански — совсем в другом направлении. Ну-ка, извилина, поднатужься!
В зале засияла традиционная иллюминация. Все разом озарились, за кого сейчас надо волноваться. Конечно же, за милых дам с теплохода «Маршал Жуков».
— С какой стати за них? — удивился полубог.
Ах, олимпийская беспечность! Да ведь милым «маршалочкам» сейчас грозит страшная опасность. Шутить со статуями и монументами, как мы знаем, очень рискованно, а ветреницы из-за Уральского хребта затеяли игру с самым непредсказуемым монументом. Ведь даже мы порой не знаем, что там на уме у Луки Самарыча, чего от него ожидать, какой номер он выкинет. Тем паче нельзя поручиться за оживший монумент героя. Колдыбанская геройская наследственность, если уж честно, — не столько донжуанская, сколько командорская. И даже хуже: атаманская.
К примеру, тот же легендарный Степан Разин. Уж как он любил юную персидскую княжну (ФИО не установлены), как пылал к ней нежной страстью! И вдруг стук атаману в башку: надо княжну утопить. Взять эдак на свои на богатырские руки, поднять высоко над головой — и ух! Бросить за борт в набежавшую волну. В качестве подарка Волге-матушке.
Зачем Волге такой подарок? С какой радости? Что у нее, именины? Или юбилей? Короче, нет никакого повода и никакой необходимости бросать княжну за борт в набежавшую волну. То есть топить, как котенка, даже в качестве подарка. Но башка-то дубовая! Хоть кол на голове теши, хоть пятки чеши. Взял и утопил.
А ну как и нашему чурбану взбредет идея повторить сей удивительный атаманский подвиг?
— Это ужасно! — аж побелел и одновременно посинел колдыбанский Ромео, чувствительный Роман Ухажеров. —
Истукан утопит всех этих сказочных красавиц. Бегом на помощь к ним!
Вот это другое дело.
— Теперь мы слышим речь не мальчика, но мужа, — похвалил Ухажерова Самосудов как бы в пику Гераклу. — Объявляется чрезвычайная операция по… спасению елочек и сосеночек. Под кодовым названием «Зеленый патруль».
— Вперед! На охрану наших вечнозеленых богатств! — подхватил Молекулов. — Пока не поздно.
— Еще не вечер, — оптимистически высказался Профанов уже на ходу.
— Только бы не кончилась в самый неподходящий момент, — уже в дверях бормотал Безмочалкин, — горячая вода в нашей чертовой прачечной.
Обратите внимание! В такой момент, когда уже буквально ни до чего хорошего, мы еще вспомнили о женах. Которые в это время преспокойненько отдавались своему любимому воскресному занятию. То есть вовсю настирывали в прачечной со скидкой пятьдесят процентов. Вот она, знаменитая колдыбанская заботливость по-мужски!
Продолжение следует…
* * *
Они, конечно, уже заждались. Нет, лучше не так! А то еще пойдут гулять по белу свету вымыслы и домыслы. Они, конечно, ни о чем не подозревали. Мы говорим, сами понимаете, не про жен, а про наших бедных артемид.
