Эх! Хоть бы грохнулся сейчас с потолка на этого супера центнер знаменитой «утесовской» сосулищи-штукатурищи. Ну что ей стоит? Ведь уже сто лет на честном слове держится. Причем на честном слове бармена Подстаканникова, которое городские ревизоры держат за самую смешную хохму.
Бах! Бух! И все бы дела. Все чинно и мирно уладилось бы. Отпевание — с подвыванием, похороны — с оркестром, поминки — с пирогами…
Но, увы, мы не в прекрасной легенде, а в суровой колдыбанской действительности. Дива не дождешься. Особенно когда оно позарез нужно…
Флагманский столик дружно поднялся.
— Здравия желаю! — козырнул зарвавшемуся пузану участковый инспектор Самосудов. — Позвольте доложить: на территории Приволжского микрорайона, находящегося под моим бдительным оком, не занимаются валютной проституцией, не берут взяток в особо крупных размерах, а равно не подают. Даже в субботний день.
— С удовольствием информирую, что вверенное мне помывочное отделение работает по особому режиму, — заявил прима-банщик Безмочалкин. — Разрешается парить спину, поясницу и ниже — вплоть до пяток, но… не мозги. При попытках парить мозги немедленно предлагается баня без пара.
— Вам также будет небезынтересно узнать о моем выдающемся открытии, — сказал Молекулов. — Кому не суждено быть повешенным, тот обязательно будет утоплен. Положение — на выбор: стоя, лежа или задом вверх.
— И наконец, считаю своим долгом просветить вас на тот предмет, — пророкотало общество «Знание — сила» в лице Профанова, — что вы пребываете в той точке земного шара, где Запад и Восток сходятся во мнении: «Как пить дать» — не вопрос. Истинный вопрос, на который не знают ответа ни Запад, ни Восток, — «Как дать пить?».
— Вы нас правильно поняли?
— Пить!
— Дать!
И тут… случилось диво. Еще какое!
— Атас! — раздался знакомый голос нашего глашатая-двоечника.
Бах! Бух!
Да, это низверглась, нарушив честное слово бармена, «утесовская» штукатурка! С потолка, но будто с неба.
Но не спешите поздравлять истинных колдыбанцев со счастливой развязкой. Когда пол перестал стонать и дергаться, а облако самой густой в мире колдыбанской штукатурной пыли начало редеть, мы увидели, что монумент посреди зала стоит цел и невредим. А все, что должно бы согласно логике обрушиться ему на голову, легло на подступах к барной стойке. Точнее, не легло, а поднялось. Подобно крепостному валу.
— Зрите, сыны Колдыбанщины! — торжествующе поднял вверх багор-жезл невредимый, хотя и супервредный монумент. — Сама судьба подтверждает мою волю. Никто не подойдет к барной стойке до тех пор, пока заветный третий стакан не поднимет сам Лука Самарыч. Уже в знак победы. Точка.
И действительно: словно сама судьба твердой и умелой рукой возвела на нашем потомственном пути к источнику истины непреодолимое препятствие. Намеренно и демонстративно.
Дескать, вы пас? Тогда атас. Если вы сдаете игру, то зачем вам вообще дать пить, а равно пить дать? Да еще до дна! Просто так? Пожалуйста. Но… где-нибудь в другом месте. Хоть в местной плавучке «Парус», хоть в столичном ресторане «Москва». А в «Утесе» до дна бутылки пьет только тот, кто ищет там, на дне, истину. Остальные извините и до свидания. Ваше время вышло. Навсегда.
Глава cемнадцатая
Итак, пузатый доброхот эпохи, он же якобы глашатай судьбы, инициировал — наверняка в сговоре со своим подсвинком Добронравовым — падение потолка на пол, а точнее — на нашу голову. А затем — это уже явно в сговоре с Подстаканниковым — громогласно и деспотически отдиктовал нам свою злодейскую волю. Дескать, кончайте свой балаган, барная стойка закрывается.
И тут нас заело. Прямо до гастрита. Проняло до колита. Прошибло до радикулита. И словно десять слонов наступили нам на любимую мозоль.
Это кто повернул нашу игру против нас самих? Кто бросил нам вызов? Не змеи и драконы, не амазонки и титаны. Наш собственный выкормыш! Не мы ли его породили, вынянчили, вывели в люди? И вот теперь его колыбель, его детсад, его обитель, а равно — бесплатный санаторий… это, видите ли, ему несерьезно…
Ну погоди, неблагодарный! Видать, ты не до конца понял, что такое наш балаган. Сейчас ты узнаешь его сполна. Наш ход!
Эй, читатель? Сбегал в аптеку за корвалолом, а лучше — в ларек за пивом? Привязал себя к стулу, чтобы не упасть? Вот и хорошо. Потому что сейчас в «Утесе» произойдет…
«Знаю, знаю, — нетерпеливо перебивает читатель. — Сейчас в „Утесе“ произойдет суд Линча тире самосуд. В смысле — казнь героя».
Хм. Откуда это тебе, ушлый и дошлый, известно?
«Всё оттуда, — поясняет читатель. — Кто станет у вас на пути к барной стойке, тот, считай, на этом свете уже не жилец».
Хм. Ты, читатель, как всегда, зришь в корень. Ну а телефон милиции не забыл? Нет! Почему же тогда не звонишь срочно дежурному? Чтобы, значит, предотвратить суд Линча тире самосуд. В смысле — казнь героя.
Догадываемся почему. Интересно тебе по самую макушку, любопытно тебе, дошлому, аж до холестерина: как же все это произойдет?
Ну, слушай, затаив дыхание, все по порядку…
Только не падай в обморок. Никто не собирается быть киллерами твоего протеже. Не намеревается даже щелкнуть его по задранной вверх сопатке. Мы — не варвары из древней Эллады. Не беспредельщики из нынешней Москвы.
Убрать неблагодарного выкормыша с векового пути «ист-банцев» к барной стойке, разумеется, придется. Но убрать-то достаточно лишь на пять минут. И не обязательно на тот свет. Можно гораздо ближе. В подсобку.
Короче, мы хотели всего-навсего взять на испуг нашего деспота-самодура. Попугать. Разумеется, не абы как, а по-колдыбански. Но вовсе не до смерти. Так, слегка: до третьей инвалидности.
— Удальцы! Слушай мою команду! — гаркнул мент Самосудов. — Кру-гом!
Все решительно и демонстративно повернулись к барной стойке задом. Хороший маневр, да? Монумент-самодур был явно тронут таким нашим послушанием.
— Лука Самарыч! — обратились мы к нему. — Истинные колдыбанцы, спасатели эпохи горят желанием приступить к выполнению вашего исторического чрезвычайного приказа буквально сию минуту. Но…
— Чтобы не повторить прежних и избежать новых ошибок, надо сначала понять, почему же судьба постоянно останавливает нас буквально в пяти минутах от подвига. Очевидно, тут есть какая-то особая проблема.
— Может быть, бесценный геройский опыт нашего достославного соперника поможет найти нужный ответ?
— Давайте внимательно изучим великую эпопею Гераклиаду до конца. И особенно внимательно — последние ее пять минут.
И вот Роман Ухажеров талдычит жутким голосом жуткий миф о жуткой кончине Геракла. Про отравленный плащ и самосожжение на вершине горы. Мы слушали эту гомеровскую байку с наслаждением. Очень к месту и ко времени этот древний триллер. Ведь наш бесстрашный и удалой супер жаждет, чтобы была геройская драма. Пожалуйста.
