Внезапно Дариус почувствовал, что теплая ладонь девушки легла на его руку. Он поднял глаза и увидел, что сдержанность Николь бесследно исчезла.
– Вам действительно нравится мой голос? – прошептала она таким тоном, словно только что выиграла в лотерею.
– Да, – подтвердил он, не сводя глаз с ее губ, которые так и хотелось поцеловать. – Иначе я не пришел бы. Когда я услышал его, у меня мурашки побежали по коже.
Николь бросила торжествующий взгляд на Шарон, но подруга во все глаза смотрела на Дариуса и не обратила на это внимания.
– И что теперь? Вы подпишете со мной контракт? Мне нужно будет прийти в студию и записать альбом? Что будет дальше?
– Э-э… ну, это не так быстро делается. Николь отдернула руку, словно ее ужалили.
– Что вы хотите этим сказать? – тревожно спросила она. – Ведь вам понравился мой голос…
– Да, – подтвердил Дариус. – Но я – мелкая сошка. Нам нужно будет заинтересовать как можно больше людей и определить, на что вы способны.
– Как это – «на что способна»? – подозрительно спросила Шарон.
– Я хотел сказать, что нужно выяснить, насколько серьезно вы относитесь к карьере в области музыки, – быстро объяснил Дариус. – Это не забава, а тяжелая работа. Точнее, очень тяжелая. Стать звездой за две недели невозможно. На запись альбома и подготовку рынка уходит около двух лет.
– Двух лет?! – с ужасом повторила Шарон.
Николь смотрела на него молча, и Дариус тоже не мог отвести от нее глаз. Эта девушка обладала всеми качествами звезды, но, кроме того, в ней было что-то еще. Впрочем, он и думать не смел о том, чтобы влюбиться в нее. «Она слишком молода для меня, – решил Дариус с высоты своих двадцати семи лет. – И очень уяз-вима, несмотря на внешнюю уверенность в себе. Впрочем, если она займется этим бизнесом, то вскоре станет толстокожей».
– Я очень верю в вас, Николь. Просто мне нужно убедить руководство «Титуса», что вы того стоите. Я позвоню вам через пару дней, о'кей?
– О'кей, – делано улыбнулась Николь и дернула Шарон за рукав, подавая сигнал, что пора уходить.
– Счастливо, Дариус! – проворковала та, когда Николь потащила ее к дверям.
Пока они под проливным дождем бежали к остановке автобуса, Шарон все никак не могла успокоиться.
– Потрясающий парень! – восторженно воскликнула она. – Лицо, фигура, волосы, светлые от природы… А какое у него произношение! Сразу видно, что окончил дорогую закрытую школу. И не какой-нибудь нахал – смотрел на тебя так, будто ты принцесса из сказки.
– Ну, конечно! – фыркнула Николь. – Когда имеешь дело с такими типами, нужно быть начеку. Может, этот малый спит с половиной знакомых певиц и ждет не дождется, когда затащит меня к себе в постель.
Шарон широко открыла глаза:
– Если ты услышишь, что он спит и с лучшими подругами своих певиц, замолвишь за меня словечко?
Николь улыбнулась:
– О'кей. Но придется подождать, пока он сведет меня со своим начальством. А потом, миледи, я передам ему ключ от вашего пояса целомудрия.
В «Титусе» существовала строгая субординация. Непосредственным начальником Дариуса был Зак, директор по артистам и репертуару. По крайней мере, теоретически. На самом деле Зак в пору увлечения наркотиками настолько отравил мозг, что не был способен управлять кем бы то ни было, и его спасала только давняя дружба со Стивом Пэррисом. Кроме того, Зак предпочитал тяжелый рок, от которого лопались барабанные перепонки. Не случайно он страдал прогрессирующим тиннитом – постоянным звоном в ушах от многолетней привычки к громкой музыке. Глубокий грудной голос Николь никак не мог прийтись ему по вкусу, он просто выбросил бы ее демонстрационный диск в мусорную корзину. Вот если бы диск Николь услышал кто-нибудь, обладающий властью, плюющий на Зака и осмеливающийся спорить с самим Стивом Пэррисом…
Сэм Смит! Новый директор-распорядитель «Эл-Джи-Би-Кей» обладала железной хваткой, но при этом Дариус считал, что она совсем не такая стерва, как о ней говорят. Он видел Сэм на концерте «Денсити», и она показалась ему довольно симпатичной. Хотя, конечно, не размазней: ходили слухи, что она не дает спуску самому Стиву. Именно с таким человеком он и должен был поговорить.
На следующий день после ленча Дариус стоял у дверей кабинета Сэм и пытался придумать, как себя вести. Вариантов было два. Первый заключался в том, чтобы честно сказать Сэм: «Я боюсь, что если диск попадет к Заку, то наверняка окажется в мусорном ведре». Согласно второму варианту, следовало заговорить о чем-то совсем другом, случайно упомянуть о найденной им новой певице и неохотно дать ей послушать демонстрационную запись. Это могло бы подстегнуть ее интерес. Да, наверно, так и нужно поступить.
Но он недооценил Сэм. Когда через минуту Дариус оказался сидящим напротив нового директора-распорядителя, то почувствовал себя неуютно. Взгляд у Сэм был ясным и честным, и Дариус понял, что лгать ей бессмысленно. Ее карие глаза были не только красивыми, но и проницательными. Впрочем, глупая женщина ни за что не стала бы руководителем звукозаписывающей компании.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – любезно спросила Сэм.
– Ну… э-э… видите ли… – запинаясь, пробормотал Дариус и наконец, сделав глубокий вдох, выпалил: – Я нашел девушку с потрясающим голосом.
Вечером в пятницу Николь и Памми смотрели по телевизору «Строителя Боба». Вернее, телевизор смотрела Памми, одетая в ночную рубашку с изображением Барби, а Николь только хлопала глазами, думая о «Титус Рекорде». И о Дариусе Гуде. Со времени их встречи прошло больше недели, а он так и не позвонил. Как в воду канул. Даже Шарон, умевшая сохранять присутствие духа в самых трудных ситуациях, начинала всерьез тревожиться, что музыкальная карьера Николь может не состояться.
«Строитель Боб» кончился, и Памми с надеждой посмотрела на старшую сестру. Ее большие голубые глаза умоляли: «Еще немножко!»
– Никаких разговоров! – сказала Николь, взъерошив мягкие волосы Памми. – Завтра урок танцев, а если ты ляжешь поздно, го не успеешь отдохнуть. Уже половина восьмого.
Николь строго следила за режимом дня сестры даже перед двумя выходными. Когда они жили с бабушкой, та часто повторяла, что сон для детей – самое главное. Николь хныкала, что всем ее подругам позволяют ложиться поздно, но бабушка была неумолима.
– Маленьким девочкам нужно много спать, – говорила она, отправляя Николь наверх, когда молоко было выпито, а печенье съедено.
Когда у Сандры появился свой дом и они переехали, Николь позволяли ложиться спать в любое время – по части соблюдения правил Сандра была не сильна. Как ни странно, Николь тосковала по тем вечерам, когда ее насильно отправляли в постель. Она тогда смотрела на уличные фонари, свет которых пробивался через бледно-розовые шторы в цветочек, и сама рассказывала себе сказки, зная, что с бабушкой можно ничего не бояться.
