Собор в столь поздний час выглядел на удивление зловещим. Оставалось только гадать, почему днем он производил довольно приятное впечатление. Гнетущее ощущение усиливали покосившиеся кресты. Видно, вурдалакам не лежалось спокойно, вот они и шевелятся, расшатывая могильные плиты.
Полчаса прошло в скучном ожидании. Но вот у самого забора мелькнула чья-то тень, а скоро он заметил темный силуэт. Немного постояв, неизвестный уверенно направился в подвал. Всмотревшись, Беспалый разглядел светлую косынку, именно так повязывала голову Нина, пряча из каких-то своих соображений темно-каштановые волосы.
Беспалый хотел окликнуть ее, но она уже скрылась в подвале. Очевидно, они не поняли друг друга, дожидаясь в различных местах. Следовало уладить недоразумение, и Тимофей направился следом за ней.
Он не понял, что произошло с ним, но ноги почему-то отказывались повиноваться. Застыв посреди тропы, он всмотрелся во тьму. Ничего особенного, если не считать поднявшегося ветра, который в каком-то сатанинском восторге старался пригнуть к земле придорожные кусты.
Именно это и называется интуицией. Еще его можно назвать предвидением.
Посмотрев под ноги, Беспалый увидел протянутую на высоте голени тонкую проволоку, уходящую к ближайшему кусту, а на нем была закреплена «лимонка». Растяжка! Достаточно сделать всего лишь полшага вперед, чтобы проволока выдернула кольцо из гранаты. Убойная сила взрыва такова, что в радиусе трех метров осколки начисто срезают всю траву. Зацепи он проволоку, у него не было бы ни малейшего шанса остаться в живых. Кто-то очень сильно его недолюбливал. Отцепив проволоку, Беспалый сунул гранату в карман, так, на всякий случай. Надышался свежим воздухом, пора и домой возвращаться, а то после такой прогулки не то что без ноги, без головы остаться можно.
Все это время Тимофея не оставляло ощущение, что за ним кто-то пристально наблюдает. Этот неведомый наблюдатель был очень искусен и гораздо опытнее и сильнее его. Очевидно, он каким-то образом сумел притаиться в ночи, не обнаруживая себя, и можно было только догадываться о его присутствии.
У лагеря Тимофей заметил еще одну растяжку, натянутую поперек тропинки. А ведь когда он шел сюда, ее не было. Это совершенно точно, следовательно, охота шла именно на него, и человек, установивший растяжку, знал, что он пойдет именно этой дорогой. Может быть, это один из учебных методов князя Голицына ставить растяжки по ночам, чтобы воспитанники не расслаблялись, — старик ведь прослыл большим оригиналом!
А учить генерал умеет, этого у него не отнимешь. Взять хотя бы то, как он натаскивал слушателей в стрельбе из пистолета. Стоял позади курсантов и с силой дергал за ворот при каждом промахе, помогая себе при этом коленом. Многие от подобной «ласки» просто валились на землю.
Казарма размещалась в длинном деревянном здании. Некогда здесь была конюшня. Место не самое лучшее, но все необходимое было под рукой, включая туалет, а потому по надобности незачем было выскакивать во двор. У входа дежурил часовой. Узнав Беспалого, он потерял к нему интерес и, выверяя шаги, направился к противоположному концу здания. Хватит на сегодня приключений: зайти в сортир, облегчиться и на покой. Завтра рано вставать, наверняка Голицын опять придумает какую-нибудь учебную пакость.
Тимофей зашел в туалет. Странное дело, у стены стоял один из новоприбывших слушателей и смотрел через крохотное окошко во двор. По мнению Беспалого, он выбрал не самое удачное место для отдыха, если уж тебе так не спится, то можно выйти в коридор и выкурить пару папирос, а там, глядишь, и сон нагрянет. И вообще, он проживает в другой казарме, непонятно, что он здесь делает?
Этого курсанта звали Федот, фамилия Крепких вполне соответствовала его внешности. Роста не особенно высокого, но плечи широкие, как ворота. Его легко было представить за плугом, но уж никак не за партой. А судя по тому, что он успел рассказать о себе, то получалось, что он является выпускником военной академии. Взгляд у него был откровенно придурковатый, напрочь лишенный какого бы то ни было интеллекта. С такой физиономией на печи бы лежать да затылок чесать, но уж никак не военные науки постигать.
Уловив настороженный взгляд Беспалого, Федот подошел к толчку и сделал вид, что пытается расстегнуть ремень, но делал это медленнее, чем следовало бы. С такой сноровкой и в штаны наложить можно. Федот явно пережидал Беспалого. Ну, если вам так нравится нюхать дерьмо — извольте!
Беспалый направился в казарму.
Его не покидало смутное ощущение, что здесь было что-то не так. Тимофей вышел на улицу. Обогнув казарму, так, чтобы не столкнуться с часовым, Беспалый подошел к туалету и приник к маленькому оконцу. Оно было закрашено, но в самом уголке кто-то старательно оттер краску.
Беспалый приник к стеклу. Крепких стоял на прежнем месте и спокойно покуривал. Похоже, что он никуда не торопился. Не самое лучшее место для отдыха, но создавалось впечатление, что оно ему нравилось. Неожиданно он энергично отбросил в сторону окурок и, подскочив к двери, прислушался. Странное поведение для выпускника военной академии. Затем так же быстро подошел к толчку и слегка ослабил на брюках ремень.
В туалет расслабленной походкой вошел Хавронин, замкнутый малоразговорчивый боец. Едва взглянув на стоящего рядом Федота, он приспустил штаны и устроился по большому делу. Развернувшись, Федот ударом ноги опрокинул Хавронина на пол и следующим ударом пнул его под дых. Хавронин беспомощно открыл рот, пытаясь вдохнуть, но в следующую секунду Федот засунул ему в рот заготовленную тряпку. Затем взял в углу швабру и подпер ею дверь. Федот действовал умело, как будто занимался подобными вещами большую часть жизни. Склонившись над лежащим, он вытащил изо рта папиросу и ткнул ею в щеку Хавронину.
Хавронин взвыл.
— Так ты сам все расскажешь или мне еще немного поусердствовать?
Хавронин отрицательно покачал головой.
Удар был сильным и хлестким. Хавронин ткнулся лицом в пол и долго не шевелился. Но Федот никуда не торопился — он достал уже следующую папиросу и так же неспешно закурил. А когда Хавронин зашевелился, он взял его за волосы и с силой ткнул лицом в пол. Из разбитых губ брызнула кровь. Все понятно, сначала нужно сломать человека психологически, чтобы легче было разговаривать. Чувствовалось, что свое дело Крепких знал. Вот сейчас парень очнется, и Федот наверняка придумает что-нибудь новенькое. Голицын этому не учил, скорее всего, подобного опыта тот поднабрался в какой-нибудь другой школе. Например, на Лубянке, там умели разговорить даже мертвого.
Федот присел на корточки и поднял голову Хавронина за волосы, тот тихо застонал.
— Как самочувствие, браток? — участливо поинтересовался Федот. Голос у него был проникновенный, как у врача из лазарета. Но уже в следующую секунду он с силой ткнул Хавронина лицом в стенку. — Кажется, тебе немного полегчало?
— Что ты от меня хочешь? — прошелестел тот разбитыми губами.
— Где они лежат?
— Ты меня оставишь в живых?
